"Русская литература XVIII века"

Информационно-поисковая система




 
  [главная]    -     [поиск]    -     [справочные и учебные материалы]    -     [об участниках проекта]    -     [руководство для пользователя]    -     [контакты]  
 
Цит. по: Русские повести первой трети XVIII века. Ред. Г. Н. Моисеева Москва-Ленинград: Наука, 1965.
Литературный род: проза
Год написания:
Темы:
Указатель: Австрия, Азия, Александр, Амстердам, Англия, Анна, Ассилия, Бранденбург, Вена, Владимер, Владимир, Гедвиг- Доротея, Гедвиг-Доротея, Германия, Дитрих Гейденпистол, Дмитрей, Евпл, Европа, Египет, Елеонора, Индия, Испания, Кер, Китай, Купидон, Леопа, Лилль, Лонж, Лонжер, Мадрид, Мальта, Мария- Елизабет, Мария-Елизабет, Марс, Нидерланды, Отрепьев Григорий, Париж, Россия, Сатурн, Сильберстен, Старк, Тигранор, Тира, Фортуна, Форьяр, Франция, Цыцолло, Чехия, Шарлота, Шубенахт, Эфиопия

Когда в России было некотораго ребелизонта имянем Григория Отрепьева роду, которой чрез некоторыя зело хитрыя факцы и монаршескаго чина достиг, престола; учинился царем московским неправедно, и, похитя оное, весма великое возмущение стало в России так, что многие люди домы и другия пожитки и маетности тогда, будучи в великом и зело опасаемом страхе, отходили где кто мог к тихому пребыванию, доколе то злое время много утишитес, спасение получив, паче и от смертоносных убивств или какого зловреднаго случая убежать принуждены. В которое время пребывающи в цветущей славе и из знатнейших Российскаго государства дворенин некто был, именем Дмитрей . Немалое разорение претерпел и лишился дому своего и пожитков, он принужден был тако, что потом насилу в неболшее состояние пришел, а болше же утратив, принужден был паки по прошествии оных злых дней следовании и в свою фамилию возвратился на старое свое пребывание. И всемогущий бог даровал ему сына лепообразна, лицем зело и умом остра суща, которой остроте ево равное и имя дадеся, - Александр . И еще Александру юну в возрасте сущу, дивитис было достоино, понеже от природы разум в нем так изострился, что философии и протчих наук достиг и во учении превзыде, а склонность же ево была болея в забавах, нежели во уединении быть.

И егда уже Александр умеренную силу в себе познал и двадесятое лето возраста своего достиже, возревновал красоту маловремянной жизни света сего зрети, и имея в себе нарочитую кандукту, ибо был охотник к делам памяти достоиной, видя себя в таких летех, что ему возможно по своему намерению начинать достопамятныя и мужественныя дела. И начинает добрыя прозбы до своих родителей, чтоб ево отпустить поволили в чужия края. И пришед ко отцу своему и матери и с сими словами начинал просить:Милостивые мои родители! Желание мое нестерпимо мучит мя иностранных государств видением очеса мои насладить, и их политичных нравов себя обучить, и в том хощу у вас милости просить, чтоб изволили на то меня тем удоволствить: и не изволите сие мое прошение причесть мне за дерзость, и конечно б безответная была моя дерзость, ежели б не образцы многия к тому свидетельствовалися; понеже во все свете до единаго обычая имеют родителие чад своих обучати разным наукам и потто в чужыя государьства для обретения вещей чести и славы отпускают. Того ради и я, ваш раб, взял намерение вначале принять от вас благословения и к путешествию позволения просити. Знаю, государь, что горячность отеческая, и любовь ваша к разлуке со мною зело конечно советовать не будет. Однако ж покорнейше прошу учинить мя равно с подобными мне, ибо чрез удержание свое можете мне вечное понашение учинити. И како могу назватися и чем похвалюся! Не токмо похвалитися, но и дворенином назватися не буду достоин. Сотворите со мною, не допустите чада вашего до вечного позору!.

Егда же услыша отец и мати сына своего неотступное прошение, слезно увещевали и многими ласковыми разговоры намерение ево развращали. Однако ж крепкое желание ево основание отчее и матернее слезное рыдание призирало, и не могли никак склонить или удержать. |Токмо дав благословения и на знак памяти родителей своих два колца золотыя з драгоценными каменьями под запрещением, ежеб не для какой страсти, и ни для кого, и ни для каких случаев никому не отдавать. И благословив ево, оные колцы ему вручи.

Егда же Александр благословение и позволение получил, тогда исполнился великия радости и повеле седлати коней, и благополучно взяв с собою единаго раба, имянем Евпла . И как от дому отъехал, и чрез несколко дней до Парижа , столичнаго францускаго града, достиг. И не восхоте в том показать, стал на квартиру города того у купца, имянем Кера , у котораго в доме, услышав от рабов купцовых часто воспоминаем град Лилл . И тако Александр желанием уязвился и конечное намерение взял, чтоб ради смотрения того града: достоин ли оны град такой великой хвалы, ехать. Наутрие же повеле рабу своему Евплу быти готову в намеренный путь. И, взяв с собою потребная, поехали.

И как в близости достиг оный град и около ево узре красоту града того, сердцем велми возрадовался, якобы что новое получил. И по той радости усумнился, и рече в себе:Великия и славныя и изрядныя грады прошол я и видел основание тех изрядная, но радости никакой мне тогда быть не могло. Ныне же токмо оком возмог зрети сей град Лилл , то порадовался безмерно. Ис сего признаваю: либо в сем граде в великой чести, или в несносной погибели находитца буду. Однако ж поехав и приехав в тот город чести ради своей, нанел квартиру близ пасторских полат, и жил долгое время в великих забавах праздно, так что и живущия во оном граде Лилле , усмотри красоту лица и остроту ума Александрова, почтили ево над всеми приезжими ковалеры первенством.

Во един же от дней тех к вечеру наиде на Александра незапное уныние, от котораго никоими забавами избавится не мог. И взяв флейт-реверс, и нача играти, и мало себе тем от уныния увеселил. Которая игра ево была слышна в помянутых пасторских полатах, которыя близ квартиры ево стояли. И такой ево флейт-реверс подавал глас, что пасторская дочь от сна пробудилась и послала девку свою Ассилию проведать, кто играет, а сама села у окна в близости и с великим умилением слушала. Девка ж, пришед на квартиру Александрову, спрашивает у Александрова раба Евпла - кто играет на флейте. Евпл же отвещал:Господин мой от уныния забавляется.

Александр же, услышав в покоях своих девичей разговор, вышед ис той светлицы, и вшел в переднею, спрашивал у девицы:Что от раба моего требуеш, и откуда еси ты?. Девица же Ассилия отвещавала ему:Государыня моя Елеонора , града сего пасторская дочь, прислала меня на квартиру вашу проведать, кто играет, понеже игра оная великое желание и к слушанию ея привлекла. Александр же рече:Покажи мне государыню свою, чтоб я знал как ей о себе сказать. Девица же усумнилася и долгое время в размышлении стояла и потом говорила Александру сице:Ежели государыню мою прямо видеть желаеш, то изволите вытти на улицу, и узрите ея в полате, во окне седящу.

Александр же, слышав сие, скоро на улицу побежал и поравнялся против пасторских полат, и устремился на все окна смотреть. И узрел Елеонору во окне седящу, и стоя не мало удивился красоте лица ея. Елеонора ж, узрев Александра , возмнила быть некоему шуту. Того ради отворя окно, говорила ему громко:Господине мой, чего желаеши или мадель зданию сей полаты снимавши?. Александр же отвещав ей:О желании моем скоро известна будеши. И паки на квартиру возвратился. И пришед посланной от Елеоноры девке подарил 20 и просил, чтоб ему как возможно помощь чинила како бы з государынею ее спознатца. Девка ж за оное благодарила ево и обещала ему во всяком случае помогать. А ради лутчаго совета просила сроку до утра.

Александр же отпустил девку, размышлял много, и способеннаго случаю никакого не домыслился, и был всю ночь в великом десперате. Наутрие ж пришла к нему та девка и дала ему совет, чтоб написал писмо, которое обещала верно вручить государыне своей. Александр же наполнился великой радости о данном добром совета ея и написал писмо сице:Дражайшая Елеонора , государыня моя! Коль велию печаль и беспокойство вчерашней ваш вопрос во мне умножил. И дивлюсь, как возмогла такое великое пламя горячности с высоты во утробу мою вложити, которое меня столко палить, что уже горячность моего сердца терпеть не может. Того ради покорно прошу: буди врачь болезни моей, ибо никоим доктуром отьята быть не может. Аще же с помощию не ускориш, страшуся, да не будеши мне убица. Паки молю, нео бленися, с помощию мне предстани. И ежели учинишь по прошению моему, то припишу корысть на сердце моем и верность моя пред вами до гроба не оскудеет, в которой и ныне. Склонейший слуга Александр .

И написав оное писмо, с реченною девкою ко Елеоноре послал. Девка же, излучи время, государыне своей то писмо вручила ей и говорила сице:Государыня моя Елеонора , не возымей на меня, рабу свою, гнева за неволную мою продерзостъ, понеже сие писмо понудил меня смертный страх вам, моей государыне, вручити. Сего дня, как пошла я по воду, встретился мне тот ковалер, которой вчерашняго дни от уныния забавлялся, и, отдав мне сие писмо, приказал вам вручить. И сказал, ежели я вам не вручу или дам кому иному прочесть, в чем заклялся живым богом, чтоб конечно меня умертвить.

Елеонора же, взяв писмо, отшед от девицы, молча развернув, писмо читала с великим разсуждением, и пришла в недоумение. Однако ж на том писме подписала сице:Надежду вручаю, прозбы ожидаю, желание получиш, а здравие погубиш. И отослала с тою ж девкою ко Александру . Александр же о получении писма возрадовался, и егда несклонность Елеонорину уразумел, претворил себя, якобы изумленный стался. Тогда девка Ассилия , виде Александра изумленна, ужаснулас и, не дождалас от Александра приказу, ушла, и случившееся о нем Елеоноре поведав. Тогда Елеонора , услыша оное хотя и сожалела, но обьявить ему запретила, ибо желание ее было, чтоб познать ковалерское сердце, сколь противу женскаго крепко.

Александр же, остався один, размышляя о несщастии своем, отчаялся надежды, и претворил себя так, что можно ево изумленным того назвать бы было, отчего наконец и в сущую жалость пришел. Того ради, ища себе увеселения, пошел за город гулять. И нашел место прохладное и воздух приятный. И на оном месте возлеже лицем ко граду и взирая на него, несщастие свое воспоминая, прослезился. И будучи в размышлении о несклонной Елеонориной любве, долгое время пребыв тут и запел арию сице:


Дивну красоту твою, граде Лилле , я ныне зрю.
На что чиниш со мною прю?
Врата имаш позлащенны,
Внутрь тя копие изощренны,
Стенами крепчайшими отвсюду окружен,
Тобою аз ныне уязвлен.
Здание предивно, имаш,
В руце держиш смертны палаш.
Коей похвалы тя имам днесь предати
Купидону стрелы метати.
Храбрость мою уничтожил,
Печали во мне умножил.
В себе драгоценный камень бролиант имаш,
Помощи мне в том не даш!
Ах, Елеонору деву полну ярости и гнева зрю!
Фортуна злейшая мною ныне владеет,
Что мне в помощ успеет?
Несщатие мое течет
И ко гробу убо влечет.
Презелныя несщастии на мя днесь востали,
Бывшу радость отгнали.
В погибель ужасну ведут
Вооруженны встречу идут.
Прииде, Марс , ныне с мечем
Раздели мя надвое,
Не томи мя зде более.
Или ты, Сатурн , не зриши
Долго жизнь не преломиши!

И кончав арию, пошел с того места до своей квартиры. И в великой той печали многия дни по граду ходил. Жители же града Лилла , хотя о притчине несчастия ево ведать, и много покушались спрашивать его, но Александр ничего бывшаго не сказывал. И по многом ево, Александром , сумнении прииде на него жестокая горячка. И в том великом жару неведомо каким способом вшед в пасторские полаты. И пришед пред лице Елеонорино, и рече:Ныне знай, что со мною чинити. И паде на землю, ибо не мог более в болезни стояти. Тогда Елеонора , прииде в великой ужас, и рече в себе:Ах, как я, проклятая, такого изряднаго и чести достойнаго ковалера несклонностию своею в конечную погибель привела. И взяв тайно Александра , Елеонора с рабою своею Ассилиею снесоша на квартиру и положи ево на постелю. Тогда Елеонора , взирая на Александра , многия слезы испустила, и так в себе смутилась, что чрез великую силу Ассилия Елеонору от Александра отвела. И как пришед Елеонора в свою спалню, проклиная себе, неутешно плакала, и в тех слезах пела арию сице:


Щастие, Елеонора , сама ты погубила,
Гордым ответом болезнь возбудила.
Нанесла печаль своей младости,
Коей причастна ныне сладости!
Кою ползу гордостию себе, бедна, сотворила,
Здравие почто себя лишила?
В чем себя болея признаваеш?
Ах, в горести пропадаеш.
Прииде, любезнейший, изми мя
От злейшей муки,
Ускори мне в помощ и простри руки.
Не дай напрасно погибати,
Не имам на кого уповати.

Ассилия , видев госпожу неутешно плачющу, по котором времяни пошла ко Александру и обрете его в болезни суща.

Того ради не имела ко увеселению государыни своей ничего получить, взяла раба Александрова, Евпла , с собою, и просила ево, чтоб он Елеоноре донес будто Александр уже здрав и поехал для увеселения в поле гулять. Евпл же, не хотя Ассилии преслушать, вскоре пошел к Елеоноре и донес, что государь ево Александр уже здрав и поехал в поле гулять. Елеонора же, слышав сие, хотя мало и порадовалась, однако ж признала неправду, говорила Евплу сице:Знаю, свет мой, что ты ради толко увеселения мне Александрово здравие обьявляеш, однако ж я ведаю, что Александр при смерти лежит болен. И тако Евпл отиде от Елеоноры .

И как Александр по несколких днях от болезни своей свободился, и прииде в совершенный разум, и рече в себе:Безумен аз естмь! Колико дней проводил втуне ради негодной любви женской, и ни с чем возвращуся в дом отца моего. Не знав поля, не видав неприятеля, и не слышав оружейного стуку, како приближуся монарху моему и коим достоинством пожаловать повелит мя. Аз же сам не токмо похвалитися могу, но и приятелю весма зазорно сказать под великим стыдом. Однако ж желание конца амура зрети преодолело и повеле призвати единаго града того купца, именем Лонжа , которой Александру очень в знакомстве близок был, и просил ево, чтобзделал у себя в доме обед и позвал бы купно с протчими дамами и пасторскую дочь Елеонору к себе. На что купец охотно обещался учинити. И в третий день повеле стол готовити богато с кушаньям. И созвал множество дам и ковалеров, в том числе и Елеонору , и Александра . И веселилис всячески доволно.

Александр в то время сь Елеонорою сидели за особливым столом маленким, которой к тому был приуготовлен. А сидя, между собою забавлялись в карты. И между тем временем Александр пел арию тихо для того, чтоб Елеонора одна слышала:


Что мниш более со мною, Елеонора , чинити,
Или меня конечно хощещ во гроб положити?

Красота твоя безмерна стрелы испущает,
А острейшими своими взоры сердце изнуряет.

Знаю, что ты возможеш все со мною учинити,
Приобщи мя верна суща в союзе с тобою жити.

Излию плачевный мой глас ныне пред тобою
Различныя бо помощи ты имаш со мною.

Видиш ли, в лице изменна от язвы сердечной!
Елико ныне возможеш, не дай муки вечной.

Неужели я лишуся, ах, что здравие приобрел,
Елико очима тогда к тому быстро присмотрел!

Елеонора же, выслушав сию арию прилежно, ответствовала Александру песнею же сице:


Кою урону или препону в себе признаваеш?
Любовь в нас равна, ибо издавна к тому склоняеш.

Не сумнимся, но возвеселимся твоя есть с тобою,
Уже аз купно, аще и трудно домыслиши со мною.

Сколько досадно, столко обидно знаю, что мне будет,
Всего лишуся к тебе склонюся любовь да пребудет.

Любовь в нас пребудет, надеюс, вечно и бесконечно,
Тогда между нами неразвращенна и неотменна -
Ведаем то и сами.

В чем ты ни был, что же тебе за прибыль себе изнуряти,
В толикой скуке, в тяжкой муке.

Тогда Александр обрадовался сердцем и не мог далея терпети, просил ее во особливую полату, и говорил сице:Дивлюся вам, государыня моя, что медикаментов никаких не употребляеш, а внутренния болезни так искусно исцеляете, яко же собою вам засвидетелствую, что не надеюсь нигде такой дохтур есть, которы драгими медикаменты возмог такую неисцелимую болезнь так скоро исцелить, якоже ты со мною во един момент часа учинила. Коей чести тя подобну удостою И как могу за такое твое милосердие услужити. Ей, не дознаюсь! Разве повелиш мне корету свою вместо коней возити? Разве тем могу заслужить.

Елеонора ж усмехнулас Александрову шпынству и отвещала ему.Не дивись, Александре , скорому исцелению, аще бо не имееши прямой надежды ко здравию приитти. Разве будеш до третияго часа по полуночи беспокойствовати и по окончании того ко мне чрез заднее крылцо приидеши. Обещаюся ти написать рецепт, чрез которой конечно можеш от болезни свободится, и паче прежняго здравия получиш. Александр рече:Правда, государыня, аще от болезни свободился, но еще не совершенно исцелился. Того ради напиши мне правило поступок, дабы в чем неведением не погрешил, понеже знаю, что от малаго прегрешения, но и вящшая болезнь приключится может. Аз же, раб ваш, токмо едину надежду и сам на вас полагаю. И вручаю здравие мое тебе. Хощещ помиловать - помилуй, а не хощеш миловать - погуби. Ибо противу власти красоты вашей никак ратоборствовать не могу. Елеонора же рече ко Александру :Когда ко мне приидеши, дам ти правило поступок и возму у тебе столп верности противу обещания. Того ради изволь заблаговремянно верность свою с клятвою приписати и вручи персонално мне для того, что без крепкаго фундаменту здание бывает колеблемо. И окончав сие, поехали кажды в дом свой. Александр же приехал на квартиру свою, домышлялся, в какой бы силе написав верность свою. Но приятнейшаго не нашел, кроме сего, чтоб единое колцо, которое дано ему от родителей ево, чтоб при писме Елеоноре вручить. А в писанном ево писме писано тако:Дражайшая Елеонора , моя государыня! Желание ваше верность мою зрети было. Более трех часов мне повелели, дабы, написав, вам вручил. Аз же на обретох крепчайшаго обязателства зде положеннаго колца, которое мне на знак памяти от родителей моих под тяжким запрещением, еже б того до разлучения тела моего з душею ни для какой страсти никому не отдавать. И вы сие колцо приимите и столко храните, сколко я вам надобен, ибо я вас с собою ни в чем не разделяю. Понеже как вижу, что две персоны - едино действо и едина мысль, и равное желание имеем. И думаю так, что вам очень пристойно сердца моего половину во охранении иметь! За сим остаюсь верный, неотменны, до гроба непременный, ко услугам готовы, к послушанию скоры. Всегдашний слуга Александр . И написав писмо, пришел чрез заднее крылцо ко Елеоноре в спалню. И как Елеонора Александра узрела, бросилас к нему великою любовию, и целовала Александра , говорила сице:Колми мучим бысть мой покой бедный, уединением, а днес обвеселился приветствием твоим. И коими лучами келия моя днесь осветилась! Кое сокровище в деснице моей имею. Токмо Александра любезнаго пред собою вижу. И протчих ласкателств столко плодила, что Александру скучно было настоящего ожидати. Потом, побыв Александр сь Елеонорою во многих разговорах четыре часа, и отдав ей писмо с положенным колечком, паки возвратился на квартиру свою, цветущу от таковой радости, аки тюлпан. И уже Александр и Елеонора , такую в любви крепостию оградилис, что, мню, ни чрез какия волшебства и хитрости никогда любовь их развратить было возможно. К тому наипаче Елеонора утвердила Александра , чтоб ему одному от квартиры своей никогда не отлучатца. И всякое увеселение обещала чинити ему с собою. И тако Александр сь Елеонорою три года, якобы в неволи любовию был обязан, и для Елеоноры всякия гуляния и веселия. И науки все презирал, и болше делал все волю ея, нежели свою, что ему навело немалую скуку. И в четвертый год просил у Елеоноры позволения, чтоб ему невозбранно было ездить по граду. На что Елеонора ему и позволила.

И в некое время случилось Александру по доволном гулянии в рощах и по граду ехать на квартиру свою. И приехав к квартире своей, увидел близ ворот лежащее писмо, опутано в разных лентах. Которое подняв, пришел в спалню свою, развернул, начал читать. А в нем писано было сице:Любезнейший Александр ! 3а невозможностию содержанием сердца моего сими малейшими строками вам сердечною любовь мою обьявляю, которая меня сь единаго взору на красоту вашу в постелю положила. Знаю, что Елеонору ты верным сердцем любиш. Однако ж всеми добротами едина владеть не может, мню, чрез меру много, ибо Елеонора того не достоина. Того ради слезно прошу учинить мя столко щасливу, чтоб я хотя малой знак любви вашей имела. И аще мя в болезни посетити обленишися, то скоро пред дверми своея квартиры узриш мертву. Остаюсь ваша верная до смерти. Гедвиг-Доротея , генерала Дитриха Гейденпистола дочь.

Александр же, прочитав оное писмо, и как о получении того писма, так и о написанном во оном размышлял вдояко: щастие или нещастие ис того быти может ему. И пошед к Елеоноре , иное писмо объявил ей. Елеонора , увидев такое Гедвиг-Доротеи нахалство, сожалея сердцем своим, что Александру по граду дала волю ездить, понеже знала, что Гедвиг-Доротея красотою и фамилиею ея превосходила. Но Александру знать того не дала, токмо говорила ему:Столп верности твоей в руках моих имею и верю что ты, Александр , клятвы своей не нарушиш. Александр отвещал:Любезнейшая Елеонора ! О сем не сумневайся. Я разве в забвении ума своего, что тебе противно учиню, и с сего времени всячески отбегать и стрещися Гедвиг-Доротей всеусердно буду.

Наутрие Александр поехал за город гулять, а Гедвиг-Доротея из окна усмотрела, что Александр поехал мимо ея, тотчас послала лакея своего спросить, куды Александр гулять поехал. Лакей же далеко за Александром бежал и достигнуть ево не мог. Того ради остановился и смотрел, куда он поедет. И увидел, что поехал гулять в поле. Тогда, пришед ко Гедвиг-Доротей ; донес о том. Тогда она, презирая честь свою и фамилию, приказала корету заложить. И как заложили корету, и Гедвиг-Доротея села в корету, и поехала за Александром в поле, и нача гнати. Александр же усмотрил позади себя корету, возмнил быть Елеоноре , остановяс и слез с коня, дождался. Егда же увидев красоту Гедвиг- Доротеи Гедвиг-Доротеи, распалился любовию к ней и вопросил ея, куды путь надлежит. Она же отвещала:Уже я, бедная, многия дни в сих полях ездив, ищу ключа любви Александровой, российскаго ковалера. Токмо и поныне не могу сыскать. Александр же услышав оное и воспомянув Елеонору , хотел от нее прочь ехать. Но Гедвиг-Доротея ускорила выскочить ис кореты и, поймав Александра за руку, отшед во едино сокровенное место между рощ, говорила ему:Ежели ты не допустиш меня красоты твоея насладитися, зри, что с собою пред очима твоима сотворю!. И извлекши меч, которой был у нея тайно, вскорости обнажен, и хотела себя заколоть. И ежелиб Александр от рук ея оного меча отнять не ускорил, то б конечно Гедвиг-Доротея сама себя заколола. Александр же, на сие зря, усмехнулся, а Гедвиг- Доротея , доколе Александр с нею желаннаго ее не исполнил, все с великими слезами ему докучала. И хотя Александр отговаривался от нея всякими мерами, но не служили ему тогда острыя отговорки ево нимало, и принужден был исполнить волю Гедвиг-Доротей . И пребыл Александр з Доротеею по ее желанию, и гуляли в полях до самого вечера, и разьехались по своим квартирам.

И как Александр приехал на квартиру свою, от гулянья утомился, лег на постелю и весма крепко заснул. Елеонора же, ждав его всю нощ к себе, не могла дождатся и пришла сама к нему осмотреть ево, дома ли он спит. Когда же усмотрела ево дома спяща, возрадовалась и легла на край постели ево, и нача помалу будити ево. Александр же проснулся и со сна не разумел, что Елеонора подле ево, рече громко:Любезная моя Гедвиг-Доротея , опасен я тебе. Да не учиниши Александра со Елеонорою в распре, иди в дом свой, а я пойду к Елеоноре . Елеонора же, слышав от Александра такие слова, прослезилась и рече:О проклятое непостоянство ковалерское! О змииное лукавство! О лвиное свирепство! О неисцилимый ехидин яд! Александре ! Что ныне со мною сотворил! О жало смертное! О пагуба скорая? О злой сосуд! О нечестивой матери дочь! Почто мя мать родила, а не сокрушила! О кровопийца и разлучница любви нашея Гедвиг- Доротея ! Кое тебе аз зло сотворила или склонность моя была неравна чести вашей? Почто мя прежде времени погубила!. И потом от Александра пошла до квартиры своей. И как пришед Елеонора в спалню свою, реки слез испустила, и одежду на себе почла драти, и власы главы своея терзати. И изменилась красота лица ея. Плачевные гласы ее пронзали рыданием облака. И биением в постелю сама себе положила. И таким неутешным своим плачем всех ко ужасу привела отца и мать свою, не ведущих прямой притчины, прослезила И тем рыданием и биением сама себя в постелю положила, и в великую горячку впаде.

А как Елеонора ушла от Александра , а Александр в то время лежал на постели, слышав оное, оторопел, и не знал, что над ним зделалось. И нача размышляти, кто с ним лежал на постели. И в великом сумнении быв. В то время Гедвиг-Доротея услышала о том Елеонорине вопле и плаче и несщатии, возрадовалась погибели ея, и пришла ко Александру с таким происком, чтоб Александрову любовь ко Елеоноре отвратить и загладить. И говорила ему:Дивлюся я тебе, Александр , чего ради не щадиш честь свою. Честнаго еси отца сын и достаточны ковалер. Почто склонился к любви Елеонориной. Я тебе советую: ежели пожелаешь меня любить, то радуюся тому, аще же и меня не достойну познаваеш, сыщи, равную себе, а Елеонору откинь, зделай милость. И дай свой привет каждой по достоинству правость. Неужель ты пасторскую дочь со мною сровняеш?На что ей Александр ответствовал:Уже вы, государыня моя, друг друга столко порицаете, что от звону речей ваших голова моя болит. Ведаешь ты и сама, что я Елеоноры ради был болен и любовь ее нашел чрез тяжкую погибель и здравия своего немало не утратил, и столп верности между нами утвержден. Ты же не вем откуда пришла и возбудила между нами такое смятение, что Елеонора от того умирает, чего было чести твоей делать не подлежало. И что вам ис того прибыли? Да я ж и любви твоей не искал, ты сама у меня просила, чтоб я волю твою исполнил, отчего я ничем отговоритца не мог. А моей горячности к тебе нималой нет, да и трудитеся вы втуне. И я вам истинну доношу. Аще ли хощеш выслушать и не изволь болея меня знать, и имя мое забуди. А когда ж мне будеш надомна, тогда тебя и сам сыщу.

Тогда Гедвиг- Доротея пришла в великое сумнителство, и, стоя пред Александром , прослезилась и рече:Ты ли ключ любви Александровой, которого я, оставя честь и фамилию свою, искала. И аще бо истинно мя приветствовал, ей, прежде меня, нежели проклятую Елеонору мертву узриш, и будеш Елеоноре врач, а мне ныне убийца!.

И окончав сие, возвратилась в дом свой, горко плакала, и, пришед в спалню свою, возложила на себя одежду черную и в великую печаль вдалас, так что чрез одне сутки неможно было персоны ея Признать, ибо красота лица ея померкла. И пребыв Гедвиг- Доротея многий дни, ожидая смерти себе, однако же еще возымела надежду получити ключь любви Александровой, послала ко Александру писмо следующее под сим: Александру ковалеру от любви моей поздравление! Знает ли твое сердце, что со мною ныне сотворил? Хощу ведать я, уповаю, что вы в тот час имели высокое размышление в голове, когда я к вам приходила, и, не усмотри времяни, дерзнула о правде своей докучать, и в том прошу прощения. Однако ж строгий твой отказ меня столко мучит, что ежели паки не пригласиш красоты твоея добротою веселитися, то конечно вскоре погибну, ибо мне несколко свое здравие надобна, как твоя любовь: или радуюся, или плачу вкупе с нею. И пребуду в верности твоей сущей, любви твоей раба. Гедвиг- Доротея .

Александр , получа оное писмо, прочитав, ответствовал ко Гедвиг-Доротей писмом же следующим тако:Коликие досады ты со мною, Гедвиг-Доротея , чиниш и изрещи уже невозможно. И я удивляюс как бы вошло вь чью мысль, чтоб чужую власть нахалством отъять. И смертию своею мниши мя устрашити, чего охотно желаю, дабы мне при одной остатца. Много бо вам воспрещал об ымени моем знати, и ныне реку. А когда будет нужда, и сам вас просить буду. Слуга Александр .

И, написав оное писмо, послал. И как оное писмо Гедвиг-Доротея прочла, рече сице:О пролятый час рождения моего! О несщастнейшая девица под солнцем! Как ныне домышлю Александрову любовь сыскати, которая меня хощет гробу предати. О Елеонора , что со мною чиниш! Почто в помощ мне не ускориши смертию своею! Дай мне радость, чрез которую могу сыскать Александрову склонность! Изчезни, проклятая, да не слышат мои уши имене твоего!.

А ко Александру в то время пришла девка Ассилия и сказала, что Елеонора при смерти, и просит, чтоб ее последним посещением посетил и обрадовал ее. Слышав сия, Александр тотчас к Елеоноре пошел. И пришед к ней в спалню, узрил ея в смертной болезни лежащу на постеле. И лобызав ея, говорил сице:Первая и последняя возлюбленница и надежда меня оставляет, красота Елеонорина в высоту отлетает. Чем буду тогда я, бедной, веселитися, когда сердце во мне смутится!. Елеонора ж прослезилась и, взирая на Александра , рече:О лстивый язык! Почто мя в болезни смущаеш? Знаю, что из фундаменту сердце рыдает. Надежда твоя всегда при тебе будет, ежели смерть меня взяти не забудет. Где Гедвиг-Доротею всегде в любви имееш, хотя и в верности прямо жить не умееш. Токмо прошу воспомяни, Александре , Елеонру бывшу, которая в верности умирает, как я слышу. Послушай, любезнейший, не стонет ли земля! Знаеш ли прямо, что Елеонора умирает кого для. Чем, Александре , любовь Елеонорину достал или забыл, когда помощницею звал. Можно б тебя ноискорейше всегда учинить смертною раною в сердце мечем уязвити кого. Како может проклятая совесть терпети, любезнейшаго друга в несносной печали зрети. Почто ж было тебе любовь во мне искати, когда не умееш верность содержати? Токмо предай ныне смерти, не томи мя боле. Ты мя мучиш, в твоей есть воле!. Александр рече:Правда, недостоин естмь на красоту лица взирати, не токмо что во оправдание вам сказати. Злая красота Гедвиг-Доротеина то учинила, столп верности во мне развратила. И сие аз верности пред тобою винен, и извинения не сыщу. Того ради что хощеш со мною делай. 3а сим да умолчю. Елеонора же рече:Молю тя, Александре , последнее прошение приими и Гедвиг- Доротею с нами беседовать зде учини, ибо когда смерть жизнь мою начнет пресекать, не обленюся тогда тебе ею рекомендовать. Тогда Александру , хотя сие повеление и не весма приятно было, однако ж преслушать Елеоноры не хотел, послал человека своего, Евпла , ко Гедвиг-Доротей и велел ей сказать, чтоб на квартиру к нему пришла. И как Гедвиг-Доротея повеление Александрово услышала, забыв стыд и честь свою, не взяв за собою никого, побежала ко Александру . И пришед пред лице ево, смеялас и плакала, чему Александр весма дивился, и говорил:Пойдем со мною ко Елеоноре . Она же ему отвещала:Для тебя пред острейший мечь всегда есмь есть готова. И пришли ко Елеоноре в спалню. Егда же Елеонора Гедвиг-Доротею увидела, возрадовалась видом и рече:О любезнейшая моя сестрица Гедвиг-Доротея ! Кои ветры понудили в болезни сущу посетити не обленилась, что бы никогда за великия денги не могла купить. Радуюсь сердцем и благодарю бога за посещение ваше и дивлюся, что не погнушалась возрети на мое терпение. Гедвиг-Доротея рече:Любезнейшая сестрица! Истинну вам доношу, в неведении погрешила, в том и прощения прошу. Ежели бы болезнь вашу хотя мало знала, то бы и минуты к тебе конечно прискакала. А ныне пришла к тебе, не ведущи твоей болезни. А поставил друг ваш Александр мя пред тобою, которой здравия твоего немало убавил. Александр рече: Гедвиг-Доротея , пожалуй, меня оставь бранити, не покушайся досады нам чинити. Ведаеш ли, что твоя злоба более Елеонору сокрушила, всея надежды и света лишила. Я надеюс, всякая бы ехидна ныне прослезилась, ежели бы уразумела, како ты ей поругалась, на что доказать тебе имею. И аще Елеонора умрет, мстить буду, сколко умею. Елеонора рече:Любезнейший Александр ! Или тебе мое что мешает? Удержи язык твой да ми смерть не провещает. Ведаете вы оба, что я, бесщастнейшая девица на свете не имела забавы ни в зиме, ни в лете. Здесь уже хотя и познала жизни конец, но, надеюсь за мучение восприяти венец. Ты, Александре , со мною на суде станеш, и Гедвиг-Доротею близ себя познаеш, я посреде вас огнем претворюся, и в правде, яко столп, утверждуся. И, изрекши сие, нача отходити. Однако ж тихим гласом приказывала Александру сице: Александре ! Последнее прошу, зделай со мною милость. Подпиши на гробе моем верность мою и данной от тебя знак верности, его тебе жити вручаю, положи во гробу со мною и провади, и погреби тело мое своими руками. И знай, что непостоянство верность преодолело. И во время погребения изпусти на мя хотя едину слезу из очей твоих. И не воспоминай зло, творимое тебе мною. От поношения чести моей язык свой воздержи. И, изрече сие, умре.

Егда же Александр любезнейшей Елеоноры лишился, испустил слезы и говорил сице:О корень злости! О адская жадная пропасть! О ненасытная утроба! О смертоносны яд! О свирепейший лев Гедвиг-Доротея ! Кого ты прогнала? О злое мое произволение оставя верность. Змей лютой, во образ облекшися, сотворил волю ея, и тем любезную Елеонору погубил и во гроб положил. И, возрев на Гедвиг-Доротею , рече:Зри, убиица, что сотворила! Ах, почто, проклятая, ты нас вечно разлучила? Изыди, жало смертное, да не зрят очи мои твою злобу!. Слышав сие, Гедвиг-Доротея с великим стыдом пошла в дом свой и плакала горко.

Александр же, в великой печали бысть по Елеоноре , и на квартиру свою возвратился. Тогда к телу Елеонорину отец и мати и ближния ея сродники собрашася и ужасное рыдание и плачь воздвигли.

Александр же в то время повелел зделать гроб и подписать на верхней доске сице:В : П : Е : А : Р : У : Г : Д, которыя литеры значат.В верности : Пострадала: Елеонора : Александра : Ради : Ухищрением : Гедвиг : Доротеи . И изготовя тот гроб, послал к пастору при писме, в котором писано тако:Господин пастор, мой государь! Уведомился я, что в вашем доме великое несщастие вчерашняго дня учинилась: любезнейшая ваша и единородная дочь Елеонора в вечное блаженство отиде. Того ради по обычаю вашему долг свой мертвому телу воздати не обленился, устроя дом вечный. При сем посылаю в такой надежде, что сия первая и последняя моя к дочери вашей услуга приятна будет. И остаюсь верный ваш слуга Александр .

И как пастор получил оное писмо, взяв и прочел, и за такую милость Александрову благодарил. А когда день погребения назначился, тогда Александр послал раба своего к пасторским воротам дожидатся как тело Елеонорино понесут, чтоб ему сказать. И оной слуга дождался выносу, пришед ко Александру , донес. Тогда Александр прослезился и облекся в черное платье, за гробом пошед. И во время над телом службы, взирая на лице ея, плакал. И ради скрытности любви говорил громко:Как может матернее сердце живо быти ради красоты неизреченной и младу сердцу яко цвет, которой толко изряднейшее благовоние восприем испускати на челе, а ныне во гроб положен, и в землю отходит!. И плакав доволно, и взяв колцо, которое она, при смерти приказала во гроб с собою положить, то Александр оное колцо взяв в рот, и пришед ко гробу, якобы простится, и колцо оное подле правыя щеки опустил, тогда з громким плачем отиде. Тогда предстоящия подивились жалости ево и никто возмог от слез удержатися. А как стали погребати, тогда Александр говорил:Не стыдно ковалеру такую изрядную девицу своими руками засыпати. И взяв заступ, никого к тому не допуская, своими руками могилу сравнял. Пастор, виде Александрове к дочери своей последнее благодарение, поревновал доброму сердцу ево и позвал ево к себе. И мало Александр у пастора сидел, того ради, что не мог от слез никак воздержатся. Тогда пастор подарил Александру златую з драгими камениями табакерку, которую Елеонора очень любила, и проводил Александра до квартиры с великою честию.

Тогда Гедвиг-Доротея уведомилась, что Елеонора погребена, написала писмо паки ко Александру просительное, а в писме писано тако:Любезнейший Александр ! От любви нашей поздравление! Коликия огни во утробе моей горят, и колико дней сердце мое в сущем зное мучится, ей, изрещи уже не могу. Коим знаком болезнь мою тебе, Александре , домышляюся открыта истинну. Знатно, что и со мною тож чиниш, что и Елеоноре случилося, но тогда познашеся верность. Коликий срам и поношение от тебя, Александре , претерпеваю! Тобою в том свидетелствую, но ничто вас преодолети не может. Страсть, и погибель, и смерть мою презираеш. Доколе буду терпети, любезнейший Александре ! Любезнейшая Елеонора уже к тебе не возвратится. Кою ныне надежду имееш и какое веселие паки обрящещ, не вем. Устыдися, Александре , противу моления моего ратоборствовати. И пребываю раба ваша, в верности остаюсь. Гедвиг-Доротея .

Александр прочет писмо от Гедвиг-Доротей присланное, подивился нахалству ея, ответствовать сице: Гедвиг-Доротей ! Прозба твоя, надеюсь, волны в мори воздвигнути может, не токмо у меня любовь просити. Буди известна об моем здравии, что при прежнем случае, Елеоноры ради немало оскудел. Ты приходи ко мне сего дня в вечеру, а я ожидать тебе буду. Слуга ваш Александр .

Гедвиг-Доротея о получении писма того уразумев Александрово к себе милосердие, возрадовалась и, в назначенный термин к нему пришед, покушалась Александра всячески к любви склонити. Однако ж великое разньство было между Елеонорою и Гедвиг , ибо Александр Елеонору мертву паче, нежели Гедвиг-Доротею живу любил. И мало пожив во оном граде Лилле , поехал в Париж .

И как приехал, стал на квартиру у вышереченнаго купца Кера на которой стоял российской же дворянской сын, именем Владимер . И зделалось незапно между ими знакомство и такая обязателная дружба, что друг за друга умирати обещалис. Александр же наутрие поехал х королю, и быв тамо до полудни и паки на квартиру возвратился. И призвав к себе брата своего Владимера , и вся случившаяся во граде Лилле ему поведал. А потом и Владимир о себе сказывал сице. Владимерова скаска:Тебе, братец мой, щастие великое, как из речей ваших уразумел, служило. А мною, бедным, нещастие так силно владеет, что случилось мне разве жизнь моя не престарелась, о чем я тебе ясно донесу. Прежде как я отечество свое оставил, зделал начало волоките своей. Усмотрел я купца некоего дочь, имянем Анну , добраго обычая и науки, также красоты, хотя и недалной была, однако ж приятную поступку имела, с которой первой мне случай был видитца на игрище. И с одних ея взоров мог я тогда склонность ея усмотреть. Того ради, пришед дамой, написал к ней писмо сице:Любезнейшая моя! Вчерашней вечер мне столко охоты ко исканию знакомства с вами дал, что я с великим терпением нынешняго дня дождался, которой мне советовал, чтоб я вам себя писменно рекомендовал. Того ради вас покорно прошу изволите меня учинить щастлива, и в приступе дать мне позволения, и меня приобщите в число приятелей ваших, между которыми надеюсь прилежанием моим первенство произыскать. И остаюсь ваш слуга Владимер .

Написав оное писмо, послал к ней со старухою, которая к тому призвана была, и через онуюж получил того же дня ответ, написан на карте сице:В число приятелей уже причтен. И я, увидев ея склонность, устремился всячески дожидатца случая, где б с нею волю мою исполнить. И прииде праздник, а которой запамятовал, которого пришел я будто ко отцу, ея посещения ради. Знал, что отца ея не было дома, и случись ея тогда едину в спалне седящу. Того ради ея просил, чтоб дала позволения тогда, когда будут все у всеночной, что к себе приитти, что и получил. Дождавшись, я того времени прямо к ней пошел в спалню. И пришед, разулся и разделся, как дома, и оба в постелю легли и одеялом оделис. И так от утомления крепко заснули, что отец ея и мати, пришед от всеношной, у спални дверь выломали, чего мы, никоторой, не слыхали, и не могли нас в постеле, руками и ногами сплетенных, спящих, разбудити. Тогда взяла ея мать и немилостивно била, так что и мне крик ея великой ужас нанес. А мне ж тогда велели одеватца, и как скоро оделся, мужик, того дому хозяин, ударил меня по щеке так болно, что тысящу разных колеров, огненных лучей, очима моима зрети мог. Тут же собралис и прикащики ево и советовали разно: ови убить, ови утопить, ови ноги переломить. Однако ж утвердились единогласно в совете и выгнали меня с великим руганием на двор, а з двора на улицу метлами проводили. Да к тому как я домой пришел, спросил меня отец мой, где был, а я ему сказал:у всеношной в соборе. А того не знал, что он в соборе ж был. И усмотрел отец мой неправду во мне, и спрашивал, с кем ходил, и где стоял, и кого видел. Мне ж тогда не токмо острыя отговорки говорить и ложь вымышлять тогда было неможно, но едва от прежняго страху языку неудобно было глаголати. Того ради повелел меня немилостивно бити. От которых побой шесть недель болен лежал. Однако ж токмо мне было свое здравие жаль, как Аннино несчастие слышать жалостно, понеже ея бив да за прикащика своего в жену выдал. А как я в прежнее свое здравие пришел, и стал мимо ея двора ходить по вси дни. И во един день усмотрел ея во окне седящу и вопросил:Дома ли муж?. Она мне отвещала:Нет дома, а куды поехал, не знаю. И просила, чтобы мне с нею откушать вместе. И я отобедал, и ужина дождался, и по ужине начевать остался. Но в самую полночь услышали у дверей стук и глас:Отвори!. Я тот час с постели скочил, бросился и спросил:Не муж ли твой пришел?. Она сказала, что муж, и велела быть мне осторожну, и как он в спалню войде, что б я тем же отвором ретировался вон. И мне тогда страх осторожности не дал. Пошел я с великим поспешением к тем дверем и запнулся за столик, на котором лежал всякой убор, тут же и посуда драгоценная была, которую я с неосторожности опрокинул, и надеюсь, что ни един сосуд в своем основании цел не был. И от того стуку зело оторопел. Того ради, присланяс к печи, вынул шпагу в таком намерении был, ежели б муж ея дознался и стал бы меня искать, то б конечно ево заколол. Однако же умная Анна до того меня греха не допустила, и мужу своему говорила, чтоб выгнал кошку, которой и вовся не бывало, и будто ей покоя не давала, да и до ево приходу тот столик опрокинула. Муж дурак власно, как осетр был сетми опутан, так и он, дурак, жены своей льстивыми словами. И взяв палку с великим гневом и криком ис-под стола и ис-под коровати кошку гонял, которой нигде не было. Тогда Анна , взяв меня за руку, и провела в сени зело осторожно, и муж ее за великим своим криком выход мой не слыхал. И тако в дом отца моего благополучно пришел. И потом многократно к ней хаживал, однако ж ни един раз без притчины не бывал: овогда псы терзают, а иногда с великим страхом изыду.

Да случилось мне во Амстердаме одну секретарскую дочку увидеть, которая зело лепообразна была, имя ей Мария Елизабет . И столко в нея влюбился, что пуще быть нелзя. А начался у меня с нею аммур тако. Поехал я смотреть персидских действ, и она тут же случилас быть, и я смотрел на нее тогда, давал я ей многия знаки, чтоб желание мое исполнити, дабы знакомство получить с нею, а от нея ничего не усмотрел. Того ради пришел я на квартиру свою с великим размышлением и после ходил многие дни мимо двора того секретарскаго, доколе сь их посылною девкою спознался и подарил ей чюлки алые да башмаки шитыя. Тогда написал писмо и с оною девкою к Марье- Елизабете послал. А в писме было написано тако:Любезнейшая Мария-Елизабет ! Желание мое нестерпимо мучит мя, уже бо хощу у вас милости просити, дабы невозбранны были свободныя поступки в компании с вашею персоною. Того ради покорно прошу учините мя причастна дому вашего, и допустите ухо мое к слушанию сладчайших разговоров ваших, и сравняйте во услугах с рабами вашими, в чем вам верную надежду даю, что честь вашу, яко зенницу ока, всегда во осторожности хранить буду. И остаюсь вам к послушанию скоры и всегдашний слуга Владимер . И на оное писмо никакова ответа не получил тогда. Того ради сыскал себе друга, ратушского канцеляриста, которой к тому секретарю всегда ходил, и чрез того и я стал вхож в дом секретарской, уже и с Мариею- Елизабетою спознался и имел волность сидеть и разговаривать с нею. Но тем еще не доволен, взял намерение чтоб ближайшую дружбу писмянно испросити. И написал писмо, в котором писано было следующее:Любезнейшая Мария-Елизабет , государыня моя! Хотя с вами в компании заседание и нереткое имею, но тем не доволен, понеже изрядная красота ваша меня подобно магнит железо влечет, и приятныя мины и сладчайшия разговоры, а особливо острые очей ваших взоры, такие моему раны дали, что, кроме вас самих, никто исцелити не может. Того ради вас прошу сотвори милость, понеже доволно есть известен, что можеш единым позволением в прислуге добротам красоты вашея сердце мое исцелити. А о постоянстве моем не изволте сумневатца, понеже мне и природа лстит запретила, но верность моя никогда пременна не будет. Раб ваш Владимер .

И пришед к ней, писмо оное персонално вручил, которое она прочла и, прочитав оное писмо, изодрала. И наутре з девкою прислала ко мне писмо, в котором пишет тако:Дивлюся я вашему безумию. Даешь мне верность свою знати, о которой я и слышати не желаю. Или вы ис того обо мне какое зло думаете, что я с вами безъопасно всегда сижу и разговариваю. И з сего времяни не изволите меня знать. Мария- Елизабет . О чем мне было тогда досадно, однако ж ходити к секретарю не отставал и ея с великою трудностию с собою паки обходится принуждал. И как усмотрел, что она более на меня гневу никакого более не имеет, тогда пел я ей песнь на миновет сице:


Можно ль то зрети и сожалете, и получите,
Чего ищу всегда прилежне.
Непщую быти и утвердити,
Но сожалети весма есть досадно.

Не мог более в покое красоты ради твоей изрядной
Прошу призирати, огнь угасити.
Не умножай во мне скорби далной.

Еликих ныне во благостыне утратил случаев
Способнейших все ради тебе, сокрушил себя,
Ради твоих яснейших очей.

Ежели б можно сказать неложно,
Как мя ныне ты изнуряеш, чего желаю,
Почто не даеш мне воли в том. Ах, почто не даешь?

Твердыня твоя, а сокруха моя.
Можно с персоны мя узнати,
Не дознаюся как приближуся, ащеб
Возможно в любви вас имети!

Или не знаеш, что побеждаеш?
Красота твоя стрелою стреляет во утробу.
Ах, сердце тужит, презент не служит,
Хотя и творю многия прозбы.

Храбрость не может и не возможет
Вас устрашити ни в чем, никогда.
Разве служити и слезно просити,
Негли склонишися на прозбу тогда.

О мнозе ныне в злой сей притчине
Не могу болея уста разверзати.
Ах, ты в том винна, почто противна,
Что ж сему в ответ имаш сказати?

Черные очи многия ночи покоя ни малого не дают.
Ты умилися, прошу, склонися
Помощ воздати мне, слезы падут.

Елико вяжет, но не осяжет мой плачь любовь твою,
Хотя не умею, весма не смею,
Да не будет когда вам досады тогда.

Толи мне служит, всем сердце мое тужит,
Зело бо есть скрытая совесть в тебе.
Токмо ты знай собою и я с тобою
Верность имети всегда при себе.

Цыркулярный круг есть советны друг:
Выходу и исходу не имеет.
А в равной дружбе и верной службе
Всегда служить не укоснеет.

Ах, моя радость, ты сердцу сладость,
В тебе верную надежду имам.
Себе сокрушенна и утомленна,
Тебе вес во охранение дам
.

И с великим прилежанием она сию песнь слушала. И как я сию песню окончал, то она разсмеялас и рекла мне:Искомое конечно получиш. А я тогда просил, чтоб без отсрочки милость сотворила. Но приятными и умными словами намерение мое развращала. Однако ж против моления моего желание мое зделать обещалась, чтоб к ней приити вечеру. И как к ней пришел, и влез с улицы во окно, и легли спать на одной постеле, но неосторожность наша привела нас в великую нужду. Понеже поутру все уже встали, и отец ея и мать, как их обычай по утрам ходить к дочери своей, тогда пришли и узрили дочь свою саму-другу в постеле, разбудил и бил меня немилостиво, и посадил в темницу. И я, бедной, сидя в погребе, думал, что делать, и сам не знал. Однако ж щастием моим в погребнем окне железная решетка вся перержавела, то я с великою трудностию оно выломил и ушел. А потом к ней пришел и отъезд свой объявил ей в Париж . Тогда она в слезах пела арию сице:


Не тще во мне сердце унывало,
И злую печаль провещавало.
Совесть же моя то познала,
Что Фартуна отлетала.

Аще и стою посреде музыки
И слышу песенны языки,
Бедное сердце отрады не имеет,
От сокрушения, яко воск, тлеет

Тяжкая темность на очеса падает,
Печаль злая во гроб вселяет,
Отпору уже не имеет дати.
Помощи где сыскати?

Что же буду чинити, сама я не знаю,
Бесчастнейшая на свете слезы испускаю.
Ныне случай злой, зрю, нас разлучает,
Оставшую радость всю прочь отимает.

Кем я, бедная, всегда веселилась,
Ах, здесь, незапно того лишилась!
Где избранну беседу имела,
Куда не возрю, везде запустела.

Что изумленна, сама то сотворила,
Что из рук любезнейшаго отпустила!
О злой тот час, когда я рожденна!
Почто лютым зверем, лвом, тогда не пожренна!

И с тех пор положил я на себя клятву, чтоб никогда не волочится. Да и сам, братец, подумай. Я надеюсь, что в свете не найдеш такого бесчастнаго волокиты, как я был. Александр рече:Правда, щастие тебе велико служило, да за неосторожность тебя били. И за то тебе их благодарить должно, что они тебе осторожну быть учили. Не знаеш ли, братец, здесь, в Париже , девицы такой, чтоб была умна и лепообразна, с которою бы мне вспознатца и с собою увесть?. Владимер отвещал:Знаю, есть у королевскаго гофъмаршала дочь, имя ей Тира, зело прекрасна и всякой чести достойна. Однако ж я не надеюсь, чтоб ты мог ее достать, понеже всех приезжих ненавидит и зело неприступна. Однако ж отведай щастия, авос либо получиш. А смотреть тебе ея в королевском саду, в котором она вся вечера со своими девицами до полуночи гуляет.

Тогда Александр по словам Владимеровым обрадовался и стал искать случая, где б с Тирою видетца. И сщастием ево случилось, что реченная Тира идет в сад, а Александр идет из саду, и тут ея высмотрел, как ему надобно было. И распалился сердечною любовию к ней безмерно. Того ради велел себе зделать женской убор и многия дни во оном уборе в саду по ночам гулял и Тиру высматриивал. А потом вспознался с Тириным пажем и одарил ево многими дарами и драгими вещами. И написал писмо, со оным пажем к Тире послал. А в писме писано было сице:Любезнейшая Тира , милостивая государыня моя! Лютые стрелы красота ваша в сердце мое вонзила и приятные взоры очей ваших желание во мне ко исканию высокородной любви вашей возбудили, что ноикрепчайшими себя узами от сего еже не предписати удержати не возмог. Хотя и не без опасности остаюс, однако ж, по моему мнению, равная мне пагуба тайно или явно себя сокрушати. Первое: любити и не обьявляти - болезнь несносная. Второе: сия моя дерзость великое ж насчастие нанести может. Того ради во отваге сущей, не вем по щастию, не вем по несщастию, сие к вам посылаю. Однако ж отдаю в ваше милостивое разсуждение и буду неусыпной милости ждати, нежель гнева от вас ожидати. И в том пребываю всегдашний вам, государыни моей, милостиво готовый слуга Александр .

Того ж числа Александр против сего писма во ответ получил, в котором пишет:Щастие твое, Александр , велико, что природная наша скрытность, гнев мой победила, понеже не токмо из града выгнать, но и смерти за такую твою вину и продерзность достоин еси. Ныне с тобою милость покажу, а впред отнюд не дерзай ни о чем мне докучати, за что смертную рану на теле своем понесеш. Тира .

Александр , прочет присланное писмо от Тиры , и размышлял в себе сице:Ежели бы ей со мною немилость зделать, то б ныне учинила. Того ради еще к ней писмо пошлю, и что зделается, да будет со мною. И взял бумагу и чернила, написал сице:Любезная Тира , милостивая государыня моя! Обида мне никакая в том учинилас, что гнев ваш кротостию побежден явился. Ежели б вы жизнью мою пресекли, за великое щастие себе приписал бы. Сие ж посылаю в такой силе, либо сотвори высокую свою со мною милость, или дай рану смертную, чтоб меня совесть мучити престала. Аще ж раба своего не умилостивиш, прошу первее и последнее со мной благодеяние сотворити: пришли и предай мя сама смерти, что мне в порадование будет. И пребуду вашей любови верный слуга Александр .

Тира, получа от Александра писмо и прочитавши, и разсеялась при том же, и дивилась желанию ево. И умыслила над ним смех учинити, дождалас вечера, взявши с собою меч, и поехала ко Александру на квартиру. И приехав, пошла к нему в спалню. А когда вошла, тогда Александр ея увидел, с великою радостию бросился к ней, и надеялся ползу получити. Но Тира , не допустя его до себе, говорила:Не радуйся, Александре ! По прошению твоему смерти тя предати приехала. И слышав Александр страшной Тиры приезд, ужаснулся и, пад пред нею на колени, рече:Ты имаши власть помиловати и погубити мя. Тогда Тира мечь из ножен извлекла, и вопросила Александра :Чего требуеши от мене?. Александр отвещал:В твоей есть воли. И дала ему Тира три раны лехкия мечем своим. Александр в то время с великим гневом рече к ней:Делай со мною, что хочиш и не медли!. Но Тира , егда увидела ис трех ран истекшую кровь, рече:Ныне вижу, Александре , верность твою. И поехала паки в дом свои. Александр же яко поруган остался. Однакож наутрие от Тиры получил писмо, в котором пишет тако:Другу Александру от любви нашей поздравление! И от трех ран истекшая кровь сердце мое к жалости склонила и надежду вам дати понудила. Того ради зде положенной знак любве - златыя снуры, узел зовомы, едина мя смерть развяжет, приими и, а в вине моей дай отпущения. И остаюсь верная ваша до гроба Тира .

Александр же о получении писма полезнаго возрадовался, да в то же время пришел паж ее с таким повелением, дабы Александр в женском уборе вечеру в сад пришел королевской в назначенной термин. И как вечер пришел, убрался Александр в женской убор, и пошел в сад, и благополучно с Тирою сошлися и разговаривали доволно, а более о любви толковали. Тогда Тира Александра просила сице:Любезнейший Александр ! Чрез многое искание хотя ты меня и склонил к любви, однако ж вас прошу изволите мне истинное желание свое объявить. Ежели ты меня любити хощещ для одного лакомства, и в том вам запрещаю. И прошу изволте без труда отстати. А ежели венец девства моего будеш осторожно хранити и сестрически со мною жити, дайте в том верную присягу. Александр ответствовал:Хотя бы вы меня о сохранении чести вашей и не просили, конечно б я ея не утратил, понеже та мне столко ж, как и вам, надобна. А ежели мою верность чрез присягу ведать не хощете, прошу и вы равную учините, и со обоих сторон каждой кровию своею на писмах утвердим. И окончав сие, Александр на квартиру возвратился и написал писмо кровию своею сице:Любезнейшая моя Тира ! Знак верности моей любовь ваша прежде сего ис трех ран, данных твоею десницею, имела. Ныне же возревновах к тебе болея себя обьявити и любовию обязати и четвертую рану на телесе моем сотворил, ис которые истекшею кровию сие начертал. А сверх сего даю вам создателя моего порукою, что до времени законнаго браку вас с моей стороны содержать в сестрической любви буду и ущербу чести вашей никакого не приключю, в чем изволте быть благонадежны, что я обязанный и верный остаюсь и пребываю ваш слуга Александр .

В то ж время получил писмо от Тиры , в котором писано тако:Любезнейшему Александру , другу моему! Не без сумнения бы было в любви моей надежда, ежели бы не через толикия верныя знаки из вас усмотрела. Того ради и я не умолчю знак верности моея ис персей моих начертати не обленилась. А ради крепчайшего обязателства кленуся тебе живым богом, что до смерти моей другаго, кроме вас, к любви моей допускати не буду. И отдаюс в вашу волю, и естмь послушница и раба всегдашняя ваша Тира .

Оныя письма между ними переносил Тирин паж. И наутре оной паж, пришед ко Александру , донёс ему, чтоб в вечеру пришел в королевской сад к Тире .

Тогда Александр , дождавшись вечера и нарядяся в женской убор, пошел в королевской сад. И как пришел к Тире и под великим дубом, в саду, с Тирою сладкими разговоры забавлялись до самой утренней зари. И так друг друга влюбили, что со слезами день их понудил раставатца. И простясь, Александр из саду пошел. И абие встретился Александру придворной ковалер, именем Цыцолло , и в лицо признал Александра , но не прямо, и весма о сем усумнился. Того ради в сад пошел досмотреть, х кому Александр ходил. И егда узрил Тиру , за которой оной Цыцолло шесть лет волочился и не мог склонить. Цыцолло же рече сь яростию сице:Или приезжия ковалеры нас превосходят, которые с францускими дамами в женских уборах по ночам гуляют?!. И отвещает Тира :Много вас, яко лвов, около меня рыщете и зубы свои острите, ежеб пожрети мя, всячески вымышляете похитити меня. За всех ли мне за вас ответствовать. Иди от меня прочь! Знаю, что не нашел. И болше не стала говорить, и отвернулас от него. Тогда ковалер Цыцолло понес на Александра великую злобу и наутре вызвал Александра на поединок битися. Однако ж Александр , хотя и не хотел, пошел на то место, идеже поединки чинятся, и съшедшись с ним, дав ему две раны тяжкия, и победителем явился. Тогда Александр , пришед к Тире , говорил сице:Любезная Тира ! вижу я, что мне велика беда тебе ради зде возрасти может, понеже сего дня единаго ковалера за красоту лица твоего и имя вашего поносившаго, тяжкими ранами уязвил. Того ради дай мне позволение в дом отца моего ехать. И слышав то Тира Александров отъезд, прослезилас и рече:Где ты, там и я, и что с тобою, то и со мною да будет. Покорно прошу, не оставляй меня в такой печали, которая меня по отъезде твоем гробу предаст. Тогда Александр рече:Сего дня в вечеру приезжай ко мне на квартиру в мужском платье, и поедем вместе. Тогда Тира , шед во оруженную полату и взяла ковалерское платье, да конюху пожаловала 100 червонных, и велела себе лутчаго коня оседлать, и из двора вывесть. А потом, как все уснули, прибравшис Тира , как кавалеру обычай бе, вооружилась и поехала ко Александру , который уже з братом своим, Владимером , к путешествию готовы были. И тот час поехали так резво, что той ночи более 10-ти миль переехали. Абие напали на них разбойники. Тогда великой ярости наполнены как Александр , Тира и Владимер , каждой своею дорогою вслед разбойников скакали и немилостивно их в хребет поражали: овым главы, овым руки от тела отделяли. И уже не бе пред очима их никого. Того ради стали друг друга искати. И не обретоша. Абие в великой печали и горести в лесу даже до самой ночи ездили. И от великой горести паде Александр с коня на землю, и рече:О лютое несчастие! Что со мною сотворило? Ах, бедной Александре , где сыщеши любезную свою Тиру ?! О безъразсудная глава, иже тебе ради разбойники нападение свое возбудила, за которыми безпамятно гнал, и тем любезную Тиру утратил. А ныне, о небо, за что мя лозу гнева отворило. Неужели виною мне будет, что ищущуих мя немилостивно поражал? О несчасливы день отъезда моего ис Парижа ! Какая радость при тебе, Александре , осталась? Любезная Елеонора уже в вечной сон спати ляже. Тиру же, аще и всем сердцем возлюбил, но чрез безумие свое утратил. Умри, умри, Александре , да не слышат уши твои злаго нещастия с любезною твоею Тирою ! О горе, како избегну такие вредительныя напасти!.

И во время Александрова плача ездил в том лесу малтиский ковалер, силен и славен зело, имянем Тигранор . И услыша глас человека, прииде тихо ко Александру и, выслушав ево жалостное сетование, рече громко:Брате, не сумневайся напрасно. От меня тебе ковалерский совет: не честь ковалеру за красоту женскую себе так изнурять.

Тогда Александру сие очень досадно показалось, з гневом ответствовал:Ежель бы, господине, ведал кого для зле так страдаю, поистине бы и ты не советовал мне веселу бытии. И мне бы не столко было сумнительно, ежели бы не в таком случае разлука между нами учинилас. Как может сердце моё терпети? Лутче мне тварию бытии, нежели мне возлюбленную свою забыти. Иди от меня прочь и не докучай мне в горести несносной.

Тигранору сие зело досадно стало, что его прочь отсылают, и рече:Иди со мной на поединок битися, да узриши, кого отсылаеши!. Александр тотчас сед на коня своего, вооружас. И сразилис копиями так силно, что кони под обеими упали. Они же тем недоволны были, но теми же копиями пешие вторично сразилися, от которого силнаго сражения у обеих копейныя древца сокрушились. Тогда Тигранор рече:Братец, перестанем от брани и будем друзья, понеже и сколко не ездил и многие поединки с силными ковалеры имел, и побеждал, а такого ковалера и сражения еще мне не случалось видеть. Того ради сожалею, да един от нас убиен не будет, но лутче станем вместе ездить.

Александр же рече:Последствую тому. И назвалис братьеми в такой силе, что ежели из них коротой убиен будет от кого, то после оставшей должен смерть брата своего тому убиице мстить. И тако Тигранор Александра от печали мало увеселил, понеже сердцем Александр по Тире зело болен был. И ездили вместе многое время в лесу, искали Владимера и Тиры . И нигде не обрете. И поехали из лесу дорогою куды везут кони. И тако для Александрова увеселения и Тигранор многое время в полях ездил. И несщастием их во едину ночь наехали на них двенадцеть ковалеров и воздвигли с ними жестокую брань, в которой Александр с коня был збит, понеже от печали мало ездяще, и от того зело был безсилен и болен. Тигранор же, хотя боряся, однако ж болея не мог ничего зделать, как себе защищать, ибо ночь зело была темна. А Александра , збив с коня, те ковалеры и увезли с собою. И отвезши недалеко от Тигранора , латы и прочее оружия отобрали и оставили его без оружия. И Тигранор того не ведяще и устремился за теми ковалерами гнати,и Александра проскакал мимо. И дню наставшу, Александр в великом своём несщастии не знал, что чинить. Однако ж мало укрепился в себе, и взял палачку, пошел пеш, а куды идет, не ведает, токмо единое в мысли имеяше, еже бы любезную Тиру наиттить. И по многим хождением нашел ковалера, от бою утомленнаи от ран уязъяенна, при смерти лежаща. И пришед к нему милости просяше. Тот ковалер отвещал ему сице:Видиши мя, брате, зело утомленна, уже при смерти лежаща, прошу дождис егда дух мой из мене изыдет, тело мое погреби честно, и что останеца, возми себе, а убице моему как можешь мсти, которой отсюду ездит не в далном расстоянии, ищет не вем какого Александра ковалера. И изрече сие, и умре. Тогда Александр , взяв тело его, погребе честно, и наложив на себя шелом и латы, на которых был знак - лев, огнем дыхающ, и пописано сверху:ковалер Гнева. И вооружас, Александр Александр поехал в великом несщастии своем и в размышлении бысть. И абие Тигранор незапно с стороны выехал, ударил Александра в бок копием так силно, что из седла вышиб вон и говорил:Дивлюся тебе, господинковалер Гнева, что третьяго дни такую тебе рану дал, от которой умереть надобно было, а ты сего дня паки на брань готов. Однако ж доколе не предам тя смерти, а брата моего, Александра , смерть мстить буду. От руки моей умреши!. Встав Александр Александр, не узнал Тигранора , и ничего говорил, поехал от него прочь. И мало отъехав, слышит великой позади себя шум. Того ради остановяс, прилежно слушал. И услышав Тиграноров глас, которой так же, как и ему, о смерти брата своего говорил, и великой конской топот и вопль. При том стался тогда Александр на тот вопль поехав, и приехав. И узрел ковалера убита Тигранором . А протчие ковалеры во всю конскую скачать скачут. Тогда Александр мнил, что Тигранор убит. А разсмотреть прямо было не можно, для того, что вечер настал. И сожалел Александр зело о брате своем, Тиграноре , зело, и устремился за теми ковалерами гнаца, уже от Тигранора бегуща. И наскакавши, воздвиг великую брань. А Тигранор тогда остался позади. И так силно Александр , мстя смерть брата своего, Тигранора , ковалеров оных поражал, что на конце не токмо противитися ему стали, но и без ударения с коней остро падали. Ис которых един Александра вопросил:Господине мой, ковалер! скажи нам, кто вы таковы?. Александр отвещал:Аз естмьковалер Гнева, и мщу вам смерть брата своего, Тигранора . И изрече сие, поехал от них прочь. И по оной брани великая слава произыде, и каждой ево видить желает: понеже сии сильныя два ковалера, как Александр , так и Тигранор , великий страх приезжим ковалерам нанесли, но слава была об одномКовалере Гнева, под которым знаком ездил Александр . И оттудаковалер Гневапоехал в Париж проведывать, не найдена ли ево возлюбленная Тира .

И приехав на двор королевской, и объявил о себе, чему король велми возрадовался, понеже великая тогда бе слава во Францыи оковалере Гнева. Того ради никто ему досаждати не дерзали. И был Александр как от короля, так и от протчих в великом почтении. Однако ж ево ничто не веселило, понеже о любезной ево Тире слуху не было никакова. Того ради ис Парижа поехал.

Тигранора , слыша славу оковалере Гнева, разсмеялся, и искал много, чтоб с ним видится, в-третьи выехать на поединок и убить его до смерти. Чего ради зделала себе латы под знаком единорога и подписалковалер Победы. По малом же времени сьехался Александр якоковалер Гневас Тигранором яко сковалером Победыв Нидерляндских пределах , не ведущее друг о друге. Александр в то время в великом мнении бывшу, того ради не усмотрел как Тигранор к нему приехал и рече громко:Господинковалер Гнева, здравствуй! Я давно искал случая, чтоб с тобою еще подратца, понеже два раза с коня збивал. Ныне хощу смерти тя придати, мстя смерть брата моего, Александра . Тогда Александр , прииде в великую торопь от незапнаго громкаго гласа, возре нань и рече:Вам, господин,ковалер Победы, здравствовать желаю, а что со мною желаеш подратца, о том радуюс. Но после того бою не дам тебе воли под знакомПобедыездить и принужден будеш другой знак на себе возложити. Тигранор же рече:Аз естмьковалер Победа, и положуковалера Гневапод ноги мои, и погашу славу твою, и ковалер ковалером нарекуся!. И направя копии, сразилис, от которого сражения кони попадали под ними, и копии сокрушилис. Того ради пешии обнаженными мечми шурмовалися. И тако долгое время билися в такой ярости, чтоб друг друга поглотить желали. И егда Александр над Тигранором чрез единое время всею силою и ударением победителем явился, и поверже его на землю мечем своим, тогда и подпис на латах ево загладил, и сед на коня своего поехал во Египет для смотрения дивных пирамид или древних столбов, иже поведают, вскоре по изшествии Моисеове созданы быта.

Тира по разлучении любезнаго своего друга, в великом рыдании в лесу ездя, искала и не обреете. Того ради в великой страх и ужас прииде, опасалас, дабы звери тело ея не растерзали. И рече:О! Злое несщастие, ты мя погубило! Безумная девица, на свете чем порадуюся? Отечества своего лишилас, любезнаго друга утратила! Отцу и матери своей безчестие и печаль привела! Любезному другу Александром нестерпимую жалость нанесла! Себе, бесщастнейшая, смертную погибель навела! О горе мне, погибшей в темных лесах сих! Любезнейший Александр ! что ныне о мне дума?ш? Чаю в великой горести мя по всему свету ищеши. И сняв с себе шишак и оружие оставя в лесу, пошла пеша и нищенским образом. И чрез многое время в Гишпанию пришла, и вдалас к пастору во услужение. И тако великой своей печали дни препровадила. Однако ж пасторша усмотрела ее преизрядну и услужну всегда, к столу своему приобщала и содержала не яко рабу, но яко дщерь свою.

Александр же, пожив во Египте , намерился ехать во Англию . И по намерению поеде. И егда половину пути отъехал, услыша великую славу и страхковалера Победы. И встречю Александру идучи, запрещают ехати, и советуют ему обождати, покаковалер Победыотъедет во иную страну, понеже- де со всеми ковалеры зело сурово поступает, й не дает проезду, а каждому мстит смерть брата Александра , не вем какого ковалера. Александр же, не взирая ни на что, поехал прямо в путь свой. И чрез три дни встретился сковалером Победы, которой ему рече:А, господинковалер Гнева, где был еси и куды едеш?. Александр ему все поведав. И вопросил его Александр :А ты, господине,ковалер Победы, зачем сюда приехал и почто на вас тот же знак, которой я вам запретил носить?.Ковалер Победырече:Езжу я зде под неволею, понеже имел единаго названнаго брата Александра ковалера, и между нами положена клятва пред богом: ежели котораго убиют, то оставшей должен по смерть свою тому убийце мстить. И оной мой названной брат от нападения двенатцати ковалеров ночью видел я с коня збита, а убит ли он или увезен, того не знаю. Того ради ныне со всеми встречающимися ковалеры бьюся, и смерть мщу брата моего. Что я под знакомПобедыезжу, и в том моя правда, понеже сопротивника ни единаго не наезживал себе. А с тобою хощу ныне последнего щастия моего отведать: авос либо победа при мне будет. И потом съехались. Но Александр ускорил, мечем своим Тиграново копие отшип, и так силно ударил в груди, что латы прошиб и из седла Тигранора вышиб. А потом копием, тупым концом, ударил и поверже его на землю аки мертва. И егда Тигранор пришед в чювство, рече сице:Покорно вас, господине, прошуковалер Гнева и Победыимеющейся мой знак на латах возми себе, и буди ковалерГневаиПобеды, а дай мне знак, которой угодно вам.Тогда Александр повеле зделать на своих латах сверх лва единорога, и подписал:ковалер Гнева и Победы. А Тигранору велел зделать на латах весы, Фартуною держаще, и подписалКовалер Гнева и Щастия. А потом Александр и о себе Тигранору объявил. Тогда Тигранор , пад на колени, у Александра прощения просил. И велми радовался сему, токмо ехати Тигранору с собою не позволил, а в намеренный путь поехал один. Абие ему встретился на пути купецкой человек, приношая ему жалобу на проежих ковалеров, которыя, наехав на него, имение ево разбойнически отнели, и ево немилостиво били. Разгневался Александр по словам купца того на ковалеров, и поехал за ними гнатца для возвращения отнятаго имени ими. И достигши оных, бранил и порицал яко злодеев. За которыя поносителныя слова оные ковалеры на Александра напали. Однако ж с великим накладом отдав ему ими похищенное имение, поехали прочь. Которое Александр взяв, обиженному отдал. И паки в намеренной путь поехал, воспоминая всегда любезную свою Тиру в такой силе, что ничто ему не надобно, кроме ее, было. И приехав во Англию , многое время тамо жив, понеже от всех зело почтен зело бысть.

В то же время случилось Александру быти на самблеи английского морскаго флота у адмирала, именем у Шубенахта . И между многими веселиями з дочерью ево некоторый приятныя мины соделовал, которые со стороны морския афицеры приметели и донесли камандиру своему с приложением лжи, за что Шубенахт на Александра разгневался и повеле ево посадить в темницу, в которой Александр три месяца сидел. И чрез подкоп с великою трудностию высвободился. И как вышел, тотчас нанел себе кораблы и поехал в Малтийский остров .

Тигранор уведомился о несщастии брата своего, того ради немедленно во Англию поскакал, и приехав прямо на королевской двор, рече громко:По вашему величеству поздравляю и доношу: прислан я от малтиских ковалеров вас просить, дабы вы славнаго во всем светековалера Гнева и Победы, арестованного Шубенахт , морскаго флота адмиралом вашим, и изволите свободить. А ежели ваше величество по словам моим сего дня реченного ковалера свободить не изволите, в-первых, учиню Шубенахта вашего яко бестию копытом коня моего топтать а на ваше величество все еуропские ковалеры востанут!.

Слыша сие, король разгневался и повеле единому от силных своих ковалеров против Тигранора выехать на поединок. Котораго Тигранор сь единаго разу надвое разделил, а протчим великой страх нанес. Тогда король послал ко своему Шубенахту , чтобковалера Гнева и Победывыпустить, котораго уже и искать негде. А Тигранор тогда с великим лаем и криком приступает и просил, отчего и караул в недоумение пришел, а Шубенахт от страху безвестно скрылся. Тигранор же, егда желаемаго не получил, поехал в Малтию , чтоб всех ковалеров малтиских на английского короля возмутить. И приехав в Малтию , такую всем ковалером оковалере Гнева и Победыжалость навел, что каждой желает королю английскому смерть ево мстить. Александр же имел в то время на латах знак голубя и подписаноСмирение, того ради Тигранор Александра в Малтии узнать не мог, а думал, что другой какой ковалер приезжей. В то ж время собралис малтийских двадцать шесть ковалеров, да приезжих четыре, в том числе и ковалерСмирение, реченный Александр , за котораго мстить английскому королю хотят. И приехав во Англию , великую ребелию учинили так что король принужден был у оных ковалеров для взысканияковалера Гнева и Победысроку просить.

Александр же, о чести королевской сожалея, дабы державы ево зло не возрасло, того ради в присудствии королевскому при собрании всех ковалеров рече:Вашему величеству покорнейше доношу, что выковалера Гнева и Победыконечно не сыщете, с которым было вам не надлежало ругателски чинить, понеже во многих странах моя сила и ковалерская слава всем известна. Я надеюсь и вы знали, что вся Еуропия заковалера Гнева и Победывостанет. И я, о чести вашего величества сожалея, чего ради и совесть моя умолчати не может, но объявляю прямо: российской ковалер Александр , ковалерГнева и ПобедыиСмиренияесмь, аз един. И в темнице заключен был Шубенахтом вашим, морским адмиралом безвинно, по навету афицеров морских, и оттуду чрез труд рук моих свободился. О чем, ваше величество, буди известен, и впред проезжим изволите пропуск давать, дабы державе вашей никакого зла не приключилосьКороль же и предстаящие ковалеры великой исполнися радости, а особливо же Тигранор якоковалер Правды и Сщастияо получении брата своего и друга возрадовался. Тогда король ковалеруСмиренияпожаловал ковалерию, и три дни в королевском доме без выходу веселилис. И пришед Александр на квартиру свою, в размышлении бысть, и рече в себе:Не добро учинил есмь, что о себе объявил и будут меня все знать. Того ради зделал черныя латы под знакомСетования, и тайно от малтийских ковалеров уехал. Тогда как от малтийских, так и от прочих ковалеров во все окрестный государьства о Александре великия произыдоша слава, которая и в Гишпанию доиде, так ясно, что и Тире в слух пришло. Которая не могла далея терпеть, пришед к пасторши о себе подробну поведа. Потом просила, чтоб ей коня, латы и оружие промыслила. Пасторша егда пред собою честнаго отца дщерь и славнаго в свете ковалера невесту узрила, постыдилась пред нею, и вся желанная немедленно отправила. Тогда Тира покорно пасторшу благодарила, потом же и просила, чтоб никто о сем не ведал. И велела Тира латы свои вычернить, а на груди подписать светлыми словами:Ковалер Надежды. И оттуда поехала Александра искати. И многия дни ездила между лесами и болотами. И абие встретился Тире Тигранор , которой не обык смирно жити, в тот час Тиру выбранил. Она же, бедная, и не желавше с ним поединка, однако ж принуждена была выехать. Тогда Тигранор так силно в перси ударил Тиру , что Тира , пад с коня, два часа яко мертва лежала. Да в то же время как ее Тигранор из седла ея вышип, то свалился с нея шишак и волосы означились. Того ради Тигранор прийде в жалость и должен стоять доколе паки в чювство приидет. Тогда Тира мало отдохнула, рече:Господине ковалер! прошу ты последнюю милость со мною учини: поезжай и сыщи любезнаго моего друга и жениха Александра , которой под многими ковалерскими знаками ездит, и как найдеш, скажи ему, что я, безчастнейшая Тира , от своея руки умираю. Тогда наполнился Тигранор великия жалости и слез, а потом рече:О любезная Тира ! Прошу тя не воспомяни свирепство мое к тебе пред братом моим, Александром , но прости мя, яко грешника. Иди со мною купно, общего друга нашего искати, с которым я во Англии разлучился, и где ныне, не знаю. Тира же тогда, аще и зело немощна была, однако ж с Тигранором ж поехала. И отъехав недалеко, зело изнеможе, и с коня спаде на землю. Того ради Тигранор принужден был ея в некоем селе для излечения оставить, а сам поехал Александра искати. Тира же чрез несколко времяни, паки прийде в прежнее здравие, и не восхоте Тира Тигранора обождати, поехала собою Александра искати. И четыре месяца в великой печали в непроходимых лесах и болотах ездила и оттуду стала прониматься, дабы о Александре проведать, где обретается. И абие наехала ковалераСетованияпри пути спяща и не познала, что любезной ея Александр . Но проехав мало, ляже и сама опочивати. И как скоро заснула, приехав к ней Александр , реченный ковалерСетования, и видит, яко ковалераНадеждыв черных латах мню в делах своих побежден. И прилежно взирая нань и зело желал, дабы с ним поговорить. Того ради помалу будил, но Тира в крепком сне не чювствовала чего Александр дожидался долго, и поехал в путь свой, оставля Тиру спяща. И тако Александр в великой своей печали едит, абие Тигранор пред ним стал и рече;Господине, ковалерСетования, (поидем на поединок, не печался и будем знать, кто из нас силнея. Тогда Александр Тигранора узнал по голосу и рече:Или николи покою от тебя имети не буду?. Тогда Тигранор по голосу Александра узнал и пред ним прощался и любезно целовал. Тут же Тигранор Александру и о Тире поведал, как ея крепко во Индерляндии сьехався и поразил, и где оставил, и под каким ковалерским знаком ездит. Слышав Александр , в недоумение пришел, для того, что Тиру видел спящу, а не разбудил. И тотчас поехали с Тиграном на то место, где она почивает. И щастием их едет и Тира им встречю, и от великой горести по своем возлюбленном, приклоня главу свою, неутешно плачет. Возрадовался Александр о получении своея возлюбленныя Тиры , но не дал ей никакого привету, для того намерился вслед ея ехать. И как скоро ея мимо себе пропустил, тогда в виду напали на Тиру разбойников шесть человек, с которыми она зело храбро противилась. Но Александр не мог более терпеть: во всю конскую пору устремился в помощь скакать. За ним же и Тигранор Тигранор. И прискакавши, разбойников побили, и Тиру от руки злыя свободили, за что Тира Александра ковалерским обычаем зело благодарила, а Тигранора стыдила, того ради, что ево узнала. Тогда Александр просил ея, чтоб вместе ехать. И тако, не объявля о себе, до самого вечера ехали. А потом умыслил конем отдохнуть дати, и стали. Александр снял с себе шишак и рече громко:Братец Тигранор ! Возри на меня, како процвел есть в сей час я. Надеюс сия мне радость просто: или родители мои в день сей веселятся, или любезная моя Тира обо мне слышит и радуется. Какой б я мог создавшему мя благодарение воздати, ежели б ея где живу сыскал и посмотрил бы на нее!. Тира же, видя пред собою любезнаго своего друга Александра , от радости прослезилас, и сняв с себя шишак, резво к нему приближилас, и в слезах ничто уже рещи могущи, токмо любезно обнимала и целовала. И тако в той день всех печалей избегли. И веселилис на том месте седмь дней. И оттуду Александр намерение свое взял, что б ехать во свое отечество. Потом и поехали, а Тигранор провожал до самого Амстердама , и со Александром любезно простился. Тогда Александр с Тирою сел ехать в Россию кораблем, а Тигранор поехал в Малтию .

И шедшу Александру морем четыре дни и в пятый день воста в море великий вихорь, и волны морския начаша корабль необычно шетати, и мачты на корабле ветром посломало. Корабелщики и все уже на корабле слезно рыдают, и начели друг з другом прощаться, ибо помощи ниоткуда ждать было можно.

Александр же в то время с своею любезною Тирою неутешно плакали, и слезы их из очей, яко волны морския, едина другую побивали. И вси люди бывши на корабле от сердечнаго рыдания изменилися, а корабль от ударных волн морских стонет, около великий трепет и ужас тогда в корабле между человеки был. И тако четырнадцать дней волнами морскими мучими были. И как тогда погода, престала и треволнение утишилось, корабелщик корабля оного не ведал о себе где обретается и машт было взять неоткуда. Того ради стояли на якоре, ожидали мимо идущих кораблей. И попущением божиим наехали на них разбойники варварской стороны и всех людей и имение с корабля пограбили. И привезли их в королевство Фейское, и оттуду Тиру , якоковалера Надежды, и одали, дав ему имя Курмолом , китайскому купцу за сорок тысящ червонных. А Александра и прочих пленников мучили долгое время в тяжкой работе, а потом продали Александра во Флориду. И Флоридской стороны люди обыкновенныя человекоядцы, купя Александра , стали кормить яко скотину на заколение, понеже оныя обычей имеют сицевой: ежели иностраннаго купят или поимают, накормя его и утуча, на празнество убивают и снедают.

Видя Александр конечную свою погибель, не знал что чинить, а оружия с собою не имел, в великой печали и горести не бывал, токмо надежду имел на единаго творца небо и землю и всея твари, и непрестанно на молитве стоял и просил у бога милости, дабы от варварских поганых рук свободитися. И егда поганений праздник их прииде, приведен был и Александр на заколенню, но божиею помощию, которая подала Александру смелость у варвара, которой его хотяше резать ножем, тогда он тот нож из рук варварских отторг, и оных варваров, стоящих близ его, яко скотину резал, и ни единаго человека не оставил в том дому жива. И с тем великим ножем побежал в леса и меж горами скрылся и лежал три дни. А потом шел чрез Гишпанию новую и Ефиопию до Египта в великом труде и страхе. И во Египте достав себе латы и коня, и оружия ковалерское, а на латах сделал прежней знак:Сетование, и поехал прямо в Малтиский остров . И приехав, многое время жил, и дождался брата своего, Тигранора . И дождавшись, вся ему поведал случившееся с ним. И воспоминая злоключение свое, горко плакал, а особливо сожалея любезной своей невесты Тиры , просил Тигранора , чтоб с ним поехал в Китай для взятья любезной ево Тиры . И Тигранор , прибравшись крепким оружием, поехали в Китай . И в предлежащем пути немалой труд и горесть терпели. И приехав в Китай , стали на квартиру у некоего купца. И помалу проведали о Тире , которая наречена была Лортоханс .

В то время Тира была в Китае в великом почтении, и называли ея еуропейским славным ковалером, токмо выходу ис полат, где она жила, свободнаго ей не было. И Александр с великою трудности докупился Тиру видеть.

И в некое время, пришед к ней вооружен, и сидел до самаго вечера. И в вечеру караулных всех побил и ея вывел с собою. И тою же нощию ис Китая с Тигранором и с Тирою Александр поехали. И приехали в государство Индейское , и отуду морем во Францыю поехали. Аще и в Париж и заезжали, однако ж Тиру признать было невозможно, для того что уже тому пятнадцеть лет прошло, как ея Александр увез. Да она же в то время за ковалера у всех почитаема была. А из Франции поехали в Ындерляндию и на дороге нашли Владимера лежаща болна, ранена. Обрадовался Александр велми о получении Владимера . И для исцеления Владимировой болезни возвратился паки в Париж . И жили тут полгода. И егда Владимер в прежнее здравие пришел, сказывал о себе сице:Когда мы разбойников прогнали и друг друга потеряли, тужил я об вас много и пошел пеш. И встретилась мне некая женщина в мужеском платье, и со мною остановилась, много разговаривала, И о себе объявила, что она девица. А для чего в мужеском платье ходить, того мне не сказала. Того ради я оную з дороги отвел и веселился с нею. Абие наехали на нас незапно паляки и застали ея без штанов, которыя она ради законной притчины снимала, ис чего оныя поляки нас в винных быть признали. Того ради освидетелствовали, а меня за то немилостивно плетми били, а ея с собою увезли. Горесно мне очинь тогда было, да к тому же очень болно бит. Однако ж пошел прямо в Цесарское государство , надеялся тамо остатися. И пришел в столичной град Вену , стал жить в волном дому. И познался того града с купцом, которой мне всегда докучал, чтоб искал я случая с некоторою блядью, живущею во оном граде, за которою блядью тот купец более года волочился и, окроме приятных слов, иного ничего не получил. А протчие, которые ничего не дают, веселяться ею. Того ради просил меня, чтоб я со оною блядью в ево бытность блудом смесился, дабы ея впредь порицать было можно, а мне за то обещал три тысящи червонных двойных. Мне же сие не зело тягосно было учинить. Взяв у купца онаго наперед денег 100 рублев, устремился я за реченною блядью волочится, которая, видя мое сиротство, без великих убытков и далнаго промыслу склонилась. А потом я ея просил,чтоб не отреклас пре реченном купце со мною позабавится. И назначила термин, но хитрым своим промыслом себя в такую срамость и поречение не привела, понеже накануне означенного термина пришед купца онаго к жене и презентовала ей олмазной перстень, и ея просила, дабы в будущей день к ней вечеру посидеть приехала. И егда купчиха на презент оный прелстилась и наутре ко бляди поехала, тогда блять купчиху подпоила и привела в такой кураж, что не токмо с незнаемым мужом один раз спать летчи, но и законнаго от себе вовсе отщетит готова была. Того ради блять на купчиху свое платье возложила, и отвела ея во особливую палату, а потом и мне тем знати дала. Тогда же и купцу оному сказано от меня было, чтоб, мало помешкав, за мною шел. И я, пришед, узрил в полати лежащу, и делал, что мне было надомно. Тогда и купец к нам пришел, и, взирая на нас, неутешно смеялся и радовался. А потом и обещанныя денги мне отдал, ис которых себе блять взяла 1000 червонных двойных, а мне осталось 1000 червонных. Того ради я ей с гневом говорил:На что, столко береш. Она же отвещала:1000 червонных за искуство мое, а другая тысящу за работу купцовой жене, которая с тобою лежала. И я спросил:Какая купцова жена? Мне мнится, что с тобою лежал, а не с нею. Блядь же рече:Иди за мною и узриши, кому денги отдам. Я познал, что того же купца жена подо мною лежала, у которого денги взял, и зело сему удивлялся.

И оттуду поехал я в нижнюю Германию , и, приехав в графство Ческое графство Ческое, пришел в оперу, и узрил тамо трех дам средняго характера, за которыми прилежно примечал и через некоторыя мины каждой давал о себе желание знати мое. И ни от одной привета не получил. Того ради и прочь от них пошел. А как из оперы пошли вон, тогда я, пришед к тем, политически позволения прошал, дабы их до кореты проводить было мне невозбранно. Тогда мне они каждая свой термин назначила, когда мне к ним приходить. Однако ж того вечера просто не пропустил, с одною сел в корету и проводил ея до дому. Тогда она меня к себе начевать просила. Того ради и до постели ити не обленился. И знатно та злая жена познала время мужу своему быть, и до постели велела итти, раздется и спать лечь. И потом и она пришла. Абие на дворе великой шум стался, которой мне великой страх дал. Чего ради я ее спросил:Кто приехал и куда сохранится могу?Она же мне велела под кровать лечь, под которою нарочно или умышленно положено было терние. И между теми нашими разговоры муж ея в полату вшел без огня, а я, бедной, принужден был лесть под кровать. А егда свечу со огнем принесли, тогда я от страху резво под кровать к стене подвинулся. Абие лежащее подле стены терние, вооружась скрость тонкую сорочку тело мое так немилостивно уязвляет, тогда едва до утря вытерпеть мог. Пришедши утру оная дама, отдав мне платье, с великим смехом выпустила. Вечеру пришедшу пошел я к другой, которою вызвал на крылцо, но она не хотела со мною тут долго мешкать, повела меня во особливую храмину, в которой пол был вынят. Отворив оную дверь, говорила мне:Изволь ити в сию храмину, тамо обрящеш одр, на котором дожидайся меня. Аз же с великою радостию всем корпусом чрес порог сунулся, абие в погребе очутился, отчего в великой страх пришел. И после един от рабов их пришел с ключем, меня выпустил. А понеже я от природы зело любопытен был, и сего ради возревновал зрети, что и третия со мною зделает, не надеялся от нея измены. Того ради вечеру к ней пришел. А пришед, долгое время с нею сидели и пили купно, а между тем знатно в питье она вложила сонное лекарство, от которого, сидя, заснул так крепко, что платье с меня снели, и положили на доску, и вынесли на улицу, и поставили под дождевой желуб. Да к тому же в ту ночь был великой гром и дождь. Из жолуба вода дождевая велика так крепко меня била, что принужден был от сна востати и в великое недоумение пришел, отчего такая срамота со мною учинилась. И егда дознался, разгневался весма да к тому же обмок и прозяб, пошел на квартиру, а наутре позвал их мужей к себе обедать и обошелся с ними как хорошо, что и друзьями мне обетались. А потом жен их к себе позвал бутто на вечеринку, которыя узнали, что им мстить буду, однако же поехали в тако надежде, что будто бы я им всем трем вкупе о сем не стану упоминать. И егда они ко мне приехали, вышли в мою спалню, тогда я, взяв великою шпагу, и свирепым образом к ним вшед, говорил сице:Ныне хощу обиду мою на теле вашем мстить, дабы впредь протчие нами играть не дерзали!. Они же тогда со слезами меня просили, дабы милость с ними учинил, чего у меня на уме не было. Понеже, сняв с них платье и сорочки, зделал на теле их мерския знаки, положил на постелю свою ниц и запретил отнюдь, чтоб не шевелились, что делатся с ними не буду, молчали бы. А ежели которая хоша мало пошевелится, смерть обьявил. И вышед от них, по мужей их послав. И как оныя пришли, играл с ними картами и между тем объявил им сице:Приятели мои! Доношу вам я имею у себе на квартире такое диво, я надеюсь, нигде нет, и в том вам дать крепкой пороль, чтоб творить мою волю и ничего при том не говорить, и не смеятся то время, как я вам показывать буду. И они мне в том верной пороль дали, что делать все готовы, яже им повелю. Тогда я, взяв оных и пришед, в спалню мою, одеяло вскрыл до поясницы и показал им, паки возвратился. Играли в карты, а между тем жен их, отдав им платье, велел в задние вороты выпустить. И уже мне после того великое сщастие служило.

И оттуду поехал в гравство Франянское, и тамо нашел капитанскую жену, именем Леопу , лепообразну, которая имела амур с некоторым студентом в великой верности. Поревновал я к тому, начал проискивать, как бы ту их спряженную любовь отвратить. И многое время чрез подарки и ласковыя разговоры за тою ходил. Едва начала учинил и потом зазвал ея на свою квартиру, и держал 7 дней, и велел ея отвести куды она желает. Она же знатно от меня никуды не хотела. Просила меня, чтоб ея при себе я держал, а мне была она не весма нужна. Того ради говорил я ей сице:Кую надежду да имам от тебя ожидати, понеже не меня, но злато, лежащее в руках моих, любиши? И почто ты, прежняго оставя, ко мне прилепилась, и склонилась на злато, которое вам яко сладок изюм и протчие ягоды на снеть представляются, дабы за вкущением сладостей не познала погибели. Тогда Леопта с яростию рече:Не ковалерское, но зладейское дело мне с тобою!. И сие мне зело досадно стало. Того ради на грудях ея наколол я четыре литеры сице:В : Б : Р : Д, которые значат -всякая блять руганию достоина. И натерши мелким порохом, з двора збил.

И оттуду поехал в Бранденбурню . Тамо мне первая диковинка на квартире случилось, понеже того хозяина жена, у котораго на квартире стоял, необычно ко мне на квартиру приходя, ово о здоровье спрашивала, ово протчие разговоры начинала, ис чего я более смеялся, нежели слышати желал. Однако ж, наконец, столко же был осилен, что с великою трудностию оную от себя отогнал и на другую квартиру переехал. Надеялся, что лутчее будет, понеже такой приезд и на том дворе был, что ночью покою не давали. Особливо ж любилась хозяйка дому того с морским порутчиком. Скучно мне очень было. Того ради стал и я волочится. И как обшелся с нею, якобы и прежде между нами союз был. А потом, залуча ея к себе в полату и по отправлении нужды моей влил ей в детородны уд зелия, которое тело ее едва не до костей прогрызло. И ради великаго ея крику бегу дался. И правда, нелзя было не так- де зделать, понеже необычно лакомилась, и не жаль ея бесщестие приписал. Жаль того, что у всех доволство отнел. И муж ея, тогда знатно сожалея, послал за мною в погоню людей своих, которыя меня и догнали, однако ж им взять было невозможно, понеже вооружен был и лошадь подо мною очень хороша была. И послал к мужу ее писмо в котором было писано:Приятель любезны, здраствуй! Удивляюсь я, что вы не благодарите за мое к вам благодеяния, котораго бы ни от кого получить надеясь, понеже я смертны яд, висящей над головою вашею, искоренил и так силно попрал, что не помянет и впредь. А вы ради той притчины за мною вооруженную рукою посылаете, от которые едва спасся. При сем вас прошу, дабы вы имя мое яко вернаго вашего приятеля изволили в число друзей своих вложить. В котором и надежден остаюс. Всегдашний слуга Владимер .

И оттуду поехал я во Англию и имел компанию студентами с которыми случилось прийти в волной дом. И застали в том доме девицу изрядную, с которою сидели многое время, и каждой первенство желал. И между многими играми случилось мне наперед всех квартиру занять, а потом и все един по единому к той девице коснулися. Однако ж такую хитрость зделала, что всем услужила, а каждому первенство объявила. Того ради каждой себе перед другими сщастливейшим быть мнил, отчего и в диспут пришли, понеже всяк собою похвалялся. И оттого великая ссора зделалась. Тогда некто от француских дворян, именем Лонжер , был с ними ж в компании, и видит такую между ними ссору, сожалел. И пришед ко оной девице, и рече сице:Ты о себе знаеш ли, что греха не боисся и людей не стыдисся, того ради возми 5 червонных и дай мне волю, что хощу с тобою стану делать. На что она и позволила с таким выговором, дабы телу ея какой скорби не дать. Тогда Лонжел положил ея на стол и в мокры уд поставил свечю, а на грудях в карты играли, и тем ссору между нами прекратил.

И оттуду поехал я вас искать, а более надеялся, что вы в Париже пойманы. И случилось мне на дороге наехать полатку, а в ней сидит три человека безоружны, а именно: прусской барон Старк , дацкой барон Форьяр да саксонской дворянин Сильбестень , и разговаривают о женах. А я, в полату онаю вшед, долгое время слушал их разговоров, ис которой в памяти нечто имею. Изволте послушать.

Барон Старк говорил:Много ль в свете добрых жен сыщется?.

Сильберстень :Все добрые, которые еще не побликованы.

Барон Форьяр :Сколко хороших, не знаю, - все бляди.

Барон Старк :Правда, все жены, которые еще не нобликованы, хороши, понеже те доказателства требуют, и всякую блять труднея пристыдить, нежели доброю жену. И ты, господин Форьяр , правду говориш, что хорошие жены - бляди, понеже их тонцованием и прелстивая политика, особливо ж которые на вся ответы не токмо аммуры содевают, но и нам дают резвую бодрость и смелость милости попросить. Да и не можно красной жене блядью не быть, понеже множество милости просят, пред нею и за нею ходит.

Сильберстень :По злобе, надеюсь, ты, господине барон, их порицает. Неужели политика всех европейских стран, которые за великие денги учатся, лепообразным женам не пристойно? Или безопинателные на вся острые ответы, неужель аммуры содевают? Мне мнится всякой острой ответ от ума дается. Сами вы виноваты. Почто чрез письма, песни и презенты домогаетесь, но не всегда получаете.

Барон Форьяр :Господин Силберстень ! Мне мнится, что ты сам бабою был, что их выправляет. Правда, письма, песни и презенты, яко сети, в которых они впадают, представляются. И в том мы не виновати, понеже возможности ищем, и что достанем, то наше. О нас же и тонцованием их аммуры не содевают. Рассуди первое: всем случай в танцах либо рукою, либо ногою в ногу толкнуть, и многие проказы делаются, которых со стороны никак присмотреть невозможно. А между оною парою зделается конечно чрез сие начала амура.

Барон Старк :Господа мои, послушайте! И, кроме танцов, можно всякую блять признать. Кто не верит, зделай пробу сице: прииди к девице или к жене и говори с нею со умилением, а взирая ей прямо в очи, то не токмо ея очи будут семо и авамо на слезах бегати, но и совесть ея собою окажется, понеже такия иза ея приятныя мины раждатись будут, что ежели которых изрещи постыдится те своих постуром делает, и приведет каждаго в соблазн.

Силберстень :Я удивляюсь, как вы против совести свое боротися можете и порицаете их безвинно. Изволте рассудить первое: всякой той жене рад, ежели которая умеет приятно встретить, угостить и проводить. Я надеюсь ласковой жены привет и умилные взоры, которые пристойны, к постоянству их. Ежели станет веселить, что все приятности оставя на то взирати будет, и не насладится. И то назвати надомно молодою, а не так злословить, как от вас слышу. Разве тех блядми называют, которые понурою ходять и думают в себе:Свет не мил, дай боже, ночь пришла. Тому и я не спорю!.

Барон Форьяр :Неправду, господине Силберстень, говориш! Которые жены ходять понурою, к тем не всяк дерзость имеет приступить, понеже хотя там и аммур с кем имеет, но зело скрытен, а другому товарищу там и места нет, да притить нелзя. И ветроголовные, которых ты к политике приплетаеш, зело суть удивителны, понеже четырех имеют, а каждому верность обещает. Черт бери ту верность! Да и ты, пожалуй, перестань о них старатся.

Барон Старк :Хорошо, что трех или четырех имеют и доволствовать всех могут. Умная та жена и не так, чтобы всем постыла. А иная такая мерcкая дура, что зделает, а концы спрятать не умеет. И о том зделается между теми ссора, а она останется в великом понощении бысть Хотел бы я ведать, что им лстит так непостоянства начать, понеже многия в свете обрасцы есть, кто любит девку или вдову, всегда ею смеются и оставляют. А безумные женщины сие не во что вменяют, понеже в надежде и впредь получити остаются, и всегда непотребных разговорах упражняют, ни иного чего ни от кого слышати, кроме аммуров, не желают. А ежели кто им будет советовать воздержатися, тех бранят и непотребными называют.

Силберстень рече:Не она, но вы виноваты! Почто всегда пред ними уничижаетесь, скажите себя им якобы от сердца всякому добра желаете, и хранителями чести их называетесь, а потом понырством своим приводите в позор. Они же, бедные, не весма в рассуждении далека, поверя ласканию вашему, отдаются во охранение вам. А вы, яко волки, не токмо от протчих охраняете, но и сами невбрежение и в посмеяние оставляете. Тогда им что же иное делаеть, кроме происку на упалые места кого получити. И се их не вина, но ваше непостоянство!.

Барон Форьяр рече:Ха, ха, ха! Дивно, мой друг, говориш! Послушай меня. Уже всякая девка давно знает, чего ради мы ниско им кланяемся, и всегда ко услугам готовы, но и всем к веселию в компании винится, ибо ежели которая девка где в компании видела молотца и, приехав домой, руки ломает, охает и часто вздыхает. Буде же мать спросит, что зделалась, то она говорит, что простудилась. А день наста, из окна не сыдет. Из чего я признаваю, что желание ее было, да достать не умело.

Барон Старк :Не токмо персты ломает и воздыхает, но и впредь ищет, где бы повидатся. При том же тово смотрить, чтоб другая не перехватила. А ежели услышит, что другую полюбил, мимо ея, то называет ту мерскую и непотребную. Да к тому же которая уже имеет другаго лучче того, то никак стерпеть не может, чтоб ей себе не показать или слезами, или руками, а что-нибудь да зделает, с щего можно об ней дознатся, что она блядь. А наш брат толко такую проказу увидит, тотчас и прилепится.<

Силберстень :И я бы что-нибудь об них сказать, да опасен - ежели их буду злословить, останусь нищь и не буду иметь впредь сщастия в них. Того ради хотя и знаю, да молчу.

Барон Форьяр :Удивляюсь я, братец, твоему безумию. Имееш веру в мерских женах и боишися тех. Пожалуй, не бойся. Я тебе советую. Ежели имееш которую в любви, прииди к ней и разгневайся на ее. Нежели то тебе противно, тогда говорит будет, убей ее колко надомно, и с тем гневом уйди, и посмотри, что зделается. Понеже не толко тело ея от подарения болети будет, сколко мысли от опасения, дабы ея не оставил. И у тебе же прошения просить будет.

Барон Старк :На что же бы им так себя показывать? Лутче бы делали тайно, а не явно, и мины прелестныя отложили бы. Мне ж и то дивно, что всякая блять, кого она любит, всегда ему всякие известие сказывают, и называет будто б от кого слышала, что он и оную любить, а ея обманывает. И я надеюсь, что они о сем своею головою домысливаются и думают конечно тот в чем проговорится. И за то она разгневается неявно или бесщестие их.

Силберстень :кто их тайну ведать может? Я и сам таких много знаю, что их натура политику и приятныя мины содевати принуждает, и со всяким готовы обходится, и всегда склонны ко благоглаголанию. А молчать николи не хотят. Однако ж зла в них не присмотрил, но всегда постоянны. А что бляди любимым своим частыя вести сказывают и ревнуют, в том есть притчина, понеже хотя ни от кого слышать, но чрез вымышленныя своя предложении желают. Из чево присмотреть, понеже совесть тотчас обличает, нежели она таковое признает, разгневаемся, но не так, чтоб ему какую досаду делать ненадолго.

Барон Форьяр :Да, господине Силберстень , правду говориш, да верить нечему, понеже никакая блять тебе репорту о своих делах не принашивала. И впредь не надейся. А что барон Старк говорит, почто бляди себе оказывают, что совесть ея минет, ни можем сего утаити, понеже всякая бы стыдилась громко бес политики о себе сказывати. Доныне не без диковинки в них о себе сказывати признавается. Ежели которая дает многим своим не вразумится или не пожелает в ней поискати. Такого при своих сестрах называют дураком и протчим, с каковыми знатся запрещают. Еже между теми много и добрых жен, которых скоро можно признать, понеже всегда в своей степени стоять и очи их на слезах семо и овамо не бегают, шуток и шпынских речей чужды. А которые с политикою всегда обходятся и веселие компании часто снискают, и знакомства просят, и всегда смеются, и веселы - уже в речах их конечно беси домы построили. Да на тех смотря и маленкия девочки в то, как бы поаммурится, да не мыслять бедныя. Того ради младенческия имяны употребляют, сице часто забегают, в очи заглядывают, смеются, а потом как в банкет, что и метлою не отгониш.

Барон Старк :Отчего то делается, не знаю. Я видел многия наша братия отдаются под власти к морским женам и послушны тем бывают, и оставляют их одних, кого любят лутчше всего света.

Силберстень :Помниш, господине барон, когда мы были в Матрите , сколко твоего ходатайство и старания было за придворною дамою Шерлотою . Почто твоя грубая персона тогда приятны маcк на себя возлагала, и сан баронски раболетствовал, и всякия службы ко увеселнию ея приискивал, и за единое лобзание множество злата просыпал, и всю волю исполнял. А ныне того чужд называешся. Мне мнится, того ради всякой любимой своей себя в волю отдает, что натуре противитися не может. А что оную лутче всего света ставит, на то и старые пословицы не мимо дело говорится:У милаго нет постылаго, у постылаго нет милаго. Еще:Не то мило, что хорошо, то хорошо, что мило. Еще:Много хороших, да милаго нет. А особливо же:Кому что мило, тому то добро, и для ево лутше всего света.

Барон Форьяр :Не дивись, господине барон Старк , Сильберстенево улице, понеже за ускудением ума что-нибудь и еще збрешет. И ты, братец Сильберстень , одумайся. Барон Старк очень бы доволен был, ежели бы то, когда женисся ты, и допустил бы ево с какими услугами и склонностию к жене своей, которые он для снискания Шарлотиной милости употребил, понеже ему она на время была надомно. Чтоб наш брат так горячь любил блядей, как ты в пословицах стариных нам объявил, чему и бысть невозможно! И плюнь ему в глаза на то, о чем я тебе сказывал, понеже мы все любим для одного веселия. А чтоб лутше всего света ея ставить, и подумать мерско! Разве которой токмо единым видом делает и тем блять свою обманывает, чтоб она болше по нем сохла, а прямым сердцем любить у него и во уме не было, да и нелзя. Подумай и сам рассуди: кого любить и для чего? Сам знает, что ево не будет, однак убудет, а на то место целая дюжина всегда в параде стоит. А более они лстятся на денги, да и то не все такие. Иные и сами милушам своим за работу дают. Правда, с такими охотнее знатся. А когда давать нечево давать стало, чтоб ее бить не пожелеть, понеже нет конца непостоянству и злости злых жен, но всех злостей злостию превосходят. Страх, святых поношение, злоречие не во что вменяют, токмо единым аммурами веселятся. Да и то смешно, когда которая прежде любить того и бранить и называем непотребным, а того не знает, что ея любить более не изволит. Они ж и за то гневаются, ежели увидят с ыною говорить, то думает по своей злости, что договор делается, и за то пеняють и росплачутся неутешно. А наконец так осилеют, что и помошницею нарекаются быти, что случаются в правду. Видете ли, какая в них злость и вредителная язва, за что им в похвалу пред политикою ныне песенку свою на миновет:

1. Уже не дивно, болей противно жити нам мирно з девицами иного им зрих премного, ей не убого сколко.

2. Но разве приятности без всякой тягости разговорах слатких и поклонам ниских, не трудно нам, а верно любити, тем себя крушити несть уже нужды в том, ибо даволно нам одному. Камо не возрю тысящи узрю, ни едину молю, без стыда все стану, не приглашаю, но всегда лаю и сам не знаю камо влекут. Ах, страмота есть взирати, где взяти любити. Везде волочатся, по горло мочатся. Зрю без стыда очима взирают, где взяти не знают, ищут в прилежности, бегут без злобности с прозбою к нам. (Дважды).

3. Я реку громко, все знаю сколко им от нас столко ей время едино коя хранити, или стрежется и не дается без прозбы. (Дважды).

А как оное минуется, все растерзается, когда мы ей:ступай!. Когда хотим:Давай немедленно!. Несть воли им самим, что знаем, то творим. Не их, но наша власть, бери любую часть, что угодно. (Дважды). Разве что мимо приятно было, и в сердце ныло. Забыти не можно. Однако ж можно нетрудно ея так неложно бросить в навоc (Дважды).

Зрим красота прах бо есть в них и правды неть. Того для сокрушим и прозбы не внушим. Мы некогда тракт зделали, что б не таскалась з другим не зналась, та никогда ж. (Дважды).

Мню лучше знатся, другом назватся и дать вид ласковым сердцем дале, и любить вмале, дабы не знала, что и вмале есть. (Дважды).

А ежели вмале что в сердце ей чиниш, почто воли не давай. Неретко ударяй по ланите, дабы яко раба предстояла всегда, и неотступно впредь страхом и трепетом пребывала. (Дважды).

И болей сих речей не упомню, понеже много забыл. И тогда я от реченных баронов поехал в Париж и сам, да на дороге заблудился. И приехал в Бурцо тамо жить. Хотел тамо 3 дни, а понеже случилось мне в некоторой компании сидеть, и тамо, усмотря афицерскую дочь, беспаметно за ней волочился, и за неимением пространнаго времяни пел пред нею сице:


1. Возри на очи како суть смутны от частых их взоров на красоту.
Коли б ты знала, не бы так мучила.
Вразумись, умились, покинь крушится
Уже бо можеши болезнь признати.
Сердце, люблю тя, ей, неложно.

Или не зриши мою всеусердно вам всех благ желаю.
Противу жару стояти и не могу того дня и снискати.
Уповаю взирай ныне сюду начало откуду,
Ни жало и вдало пламя во утробу, которая
Мя видем их ко гробу. Сердце болить,
Ах, терпеть невозможно!

Ежели возможно изволь сказати, единаго
От вас ожидаю: долго ли будеши зле мя
томити, ибо и конца желания не знаю.
Прошу, прими совет и дай к любви привет.
Вкупе жить - равным слыть, но и пребыть
В любви неотменно, слышиш ли, до гроба,
Можеш ли отраду дать?

А как я сию песнь пел, приметил волокиту мою брат ея, и понес на меня злобу тако, а ея никуды более не пускали. Зачем я во оном городе более месяца медлил. И как поехал в Париж , брат ея реченны выехал на дорогу с людми своими конечно убил до смерти, ежели бы не проезжие ковалеры от рук ево избавили. Того ради, дав мне тяшкия две раны шпагою своею, поехал от меня прочь. От которых ран я тогда не весма изнемогал. И поехал зане много до того дня как вы сами видели. И тако Владимер свое похождение окончал.

Тогда ис Парижа Александр , Тира и Владимер поехали в Россию . И в некое время на берегу моря стали коней кормить. Тогда Александр со Владимером пошли в море мытися. И как в воду вошли, абие жестокой вихор на море стал, и так силно ударил, что великие волны воздвиг, и Александра со Владимером от берегу во глубину моря отторгнул. И тако чрез великую силу возмог Владимер до берегу едва доплыть, и возляже на оном яко мертв. Александр , между волнами утомясь, дну морскому предался, и тако бедне скончался.

Тира же во отбытие их накормила лошадей, и оседлав, на самой берег к морю, поехала в такой надежде, что они ее на берегу дожидаются. Егда же к морю прииде, одежду едину узрела со Владимера совлеченную на берегу лежащу, а их никотораго не обретши. Тут произносила слезы и рыдание, которое принудило морю опять всколебатца и выкинуть Александра , напоеннаго водою морскою, на берег недалеку от того места, иде же Тира сколко ж та тут плакала. Однако ж поехала берегом, да не наидет ли где любезнаго своего Александра , котораго она лутче всего свету почитала, и жизнь ей не так дорога была. О чем благосклонный читатель в конце сея плачу и смеха достойныя Гистории сам усмотреть можеш. По истерянии многих слез Тира , сев на лошадь, а на другую взяла и положила платье, поехала берегом далее, где немного по берегу ездя в великом недоумении увидела на берегу моря лежащаго человека, избавльшагося от потопления морскаго. Что ж ее во ужас и радость приводила чая быть любезному своему Александру ! Что ж ее печалило, что ежели она ево не наидет в мертвых, то обещает смерть себе получить. Однако ж, как ближе приехала, вдруг увидела, что это Владимер , Александров брат, которой лежит в безпамятстве. Она тут, сошед с лошади, давала ему всевозможную помощь. Однако и всеми мерами старалась ево привесть в чувствование. Однако ж Владимир по изблевании воды морской в чувствование ума совершеннаго пришед. Тогда Тира Владимера вопросила:Где Александр ?. И он отвещал:Не вем жив, не вем море поглотило, и я едва спасся. Тогда Владимер , встав, оделся и поехали Александра искати. И в третий день обретоша его на песку мертва, изверженна морем. Тогда Тира с коня верзеся на землю и долгое время молча лежаше и помалу глас испускати начат. Слезы из очей ея, яко источники, воскипеша. И уже меташеся, яко беснующаяся, проклиная день рождения своего, терзающе власы главы своея, и извлекши мечь, противу сердца своего постави, рече:


Увы мне, бедной, несчастнейшой в свете,
Коликия беды буду терпети!
В земле ты, драгоценный брилиант, ах, погубила,
Александра любезна в мори потопила!
А море волнуемо или оно забыло,
Почто мя прежде, нежель моего любезнаго друга не утопило.
Ах, что я ныне, бедная, вижу пред собою,
Александра любезна опоенна водою!
О мука и нестерпимое горе,
Ты нанесло на нас волнуемо море,
Что Александра волнами немилостивно убило,
А меня, бедную девицу, смертно погубило!
О несщастнейшая девица под солнцем, Тира
В злости погибшая от всего мира.
Какая с тобою радость ныне осталас,
Чего ради во отечестве своем не заклалас!
Испусти, Александр , хотя единое слово и дай отраду!
Печаль мучит нестерпимо.
Что обещание дала ти в верности сущей
Никоей милости в себе не имущей.
Ныне себе зрю в печали, а ты в покое.
Долго ль буду мучится в сущем зною.
Обещалас с тобою быти купно,
Терпети беды и напасти неотступно.
Что с тобою то и со мною да будет,
И неразвратна любовь наша пребудет!
Нынз зрю вся несщастия на мя востали,
И со всего света беды же напали.
Где твоя храбрость ныне обитает,
Еуропа о твоем несщастии еще не знает.
Слава твоя и во Азии сияла,
А ныне господина своего мертва познала.
Колико государьств прешел еси невредимо,
Варвар избег щастливо.
Сила твоя была знатна между ковалеры,
Кто ж поимет нещастию твоему веры.
Все твои приятели неутешно заплачут,
А неприятели ныне веселятся и сказуют.
Где твоя слава будет ныне обитати,
Кого мне оставил, на него буду уповати?
Кем ныне, любезнейший, побежден явился!
Ох, мне горе! Почто мя, бедныя, удалился?
О, несщастнейшая, коликие беды претерпела,
Всегда в напастях веселия не имела.
Разбойники в лесах нас разлучили,
Отчего в несносной горести пребывали.
Обаче друг со другом соединились,
Аще и в печали были, но не лишилис.
Ныне, любезнейший, почто мя оставил,
Но и горшее печали мне, бедной, прибавил.
Кого, бедная, буду ныне ездя искати,
Ибо любезный мой друг в вечный сон ляже спати.
Кто мне, бедной, в помощи успеет,
Ибо уже Александра сила в земле тлеет.
О лютое несщастие, что сотворило,
Почто мя с любезным другом разлучило?
И где бедная Тира пристанище обрящет,
И откуду руку силну помощи приимет?
Встани и сохрани мя десницею твоею
Аще не учиниши мя с тобою, ты в покое жити,
А я в напасти стоню пред тобою,
Почто мя оставил и не ваял с собою?
Отверзи дверь, да вниду, бедная и ляжу с тобою.
Не терпит тяжкаго бремя мое рамо.
Умри, бесщастнейшая Тира , зря на любезнаго.
Се твоя едина утеха и радость полезна
А жити будет на свете жизнь слезна
.

И изрече сие, пад на мечь, сама себя поразила, и тело Александрово кровию своею обагрила. И купно прекрасная Тира с любезным ляже, ныне в землю имут общую ложу.

Тогда Владимер наполнися всякаго ужаса и плача, и с той горести тела Александра и Тиры , на верху горы при край моря лежащей, погреб и поехал. А как на болшую дорогу выехал, встретися ему Гедвиг-Доротея и вопросила его, что за человек. Владимер отвещал:Российской есть дворенин, а еду во отечество свое. Тогда Гедвиг-Доротея , аще уже и замужем была, но прежнюю любовь Александрову воспоминала, и о нем у Владимера спросила. О котором Владимер ей случившееся с ним несщастие подробно поведал. Тогда Гедвиг-Доротея просила, чтоб тела их показал. И поехали вместе. И как на ту гору приехали и из земли Александра и Тиру вынели, тогда Гедвиг-Доротея , взирая на Александра , сице рече:С кем, любезный Александре , почивает? Надеюс, что и сам не знаеш! О непотребный, что еси учинил, францускую девицу, блять, с собою положил! Верная Гедвиг- Доротея могла бы быть с тобою, которую ты обленился взяти с собою. Изыди непотребная Тира , с кем почивает! Недостойна еси коснутися ему то дерзаеши! Любезный Владимер ! почто тако учинил, или ты мерзкую Тиру возлюбил? И изми ея от Александра и вверзи ея в море! Аще ли сего не учиниши, то сама подщуся вскоре!. Тогда знатно, что великая в ней была злоба, ибо взяла Тиру за власы, и извлекла из гроба на край горы яростно. И абие сама споткнувся с высоты, низу падши, главу свою сломила. И в той злости жизнь свою окончила.

Тогда Владимер не знал, что чинити. Горко о Александре и Тире плакал. Тако ж и Гедвиг-Доротеиной ревности смеялся. И собрав их, Тиру одесную, а Гедвиг-Доротею ошуюю Александра положи. И в слезах рече:О бесщастный Владимер , кого погребаеш! Александра любезнаго землею покрываеш! и встани, Александре , иди в дом отца твоего, и в пути буди хранитель здравия моего! Или прорцы, что мне с тобою чинити? Срамну смерть вижу днесь пред очима. Страх, и ужас, и трепет уже обья. С коею радостию пред лицем отца твоего стану, и како могу дати к сердцу ево смертную рану? Земля будет в вопле стенанми. Кое веселие домышлюс тогда, ах, сыскати?. Притом Владимер многие слезы изпустил, и, погребши их, в путь к дому своему ступил. И в великой горести Амстердама достиже, и оттуду морем во отечество свое - Россию - благополучно доиде. И Александровым родителям несщастие свое и сына их, Александра , смерть обьявил. Которыя по многому рыданию и плаче Владимера вместо сына Александра наследником учинили. И тако скончася сия гистория.



 
 

© 2011-2022 П. Е. Бухаркин, А. В. Андреев, Е. М. Матвеев, М. В. Пономарева.
При поддержке РФФИ, грант № 11-07-00493-a
© 2007 Факультет филологии и искусств СПбГУ
© 2007 П. Е. Бухаркин, А. В. Андреев, М. В. Борисова, М. В. Пономарева