"Русская литература XVIII века"Информационно-поисковая система |
|||
[главная] - [поиск] - [справочные и учебные материалы] - [об участниках проекта] - [руководство для пользователя] - [контакты] |
В Москве , которая и в древни времена Прелестными была обильна и славна, Не знаю подлинно, при коем государе, А только слышал я, что русские бояре Тогда уж бросили запоры и замки, Не запирали жен в высоки чердаки, Но, следуя немецкой моде, Уж позволяли им в приятной жить свободе; И светская тогда жена Могла без опасенья, С домашним другом иль одна, И на качелях быть в день светла воскресенья, И в кукольный театр от скуки завернуть, И в роще Марьиной под тенью отдохнуть, - В Москве , я говорю, Ветрана процветала. Она пригожеством лица, Здоровьем и умом блистала; Имела мать, отца; Имела лестну власть щелчки давать супругу; Имела, словом, всё: большой тесовый дом, С берлинами сарай, изрядную услугу, Гуслиста, карлицу, шутов и дур содом И даже двух сорок, которые болтали Так точно, как она, - однако ж меньше знали. Ветрана куколкой всегда разряжена И каждый день окружена Знакомыми, родней и нежными сердцами; Но все они при ней казались быть льстецами, Затем что всяк из них завидовал то ей, То цугу вороных коней, То парчевому ее платью, И всяк хотел бы жить с такою благодатью. Одна Ветрана лишь не ведала цены Всех благ, какие ей фортуною даны; Ни блеск, ни дружество, ни пляски, ни забавы, Ни самая любовь - ведь есть же на свету Такие чудны нравы! - Не трогали мою надменну красоту. Ей царствующий град казался пуст и скучен, И всяк, кто ни был ей знаком, С каким-нибудь да был пятном: Тот глуп, другой урод; тот ужасть неразлучен;. Такой отзыв ее знакомых всех отбил! Родня и друг ее забыл; Любовник разлюбил; Приезд к пригоженькой невеже Час от часу стал реже, реже - Осталась наконец лишь с гордостью одной: Утешно ли кому с подругой жить такой, Надутой, но пустой? Она лишь пучит в нас, а не питает душу! Пожалуй, я в глаза сказать ей то не струшу. Итак, Ветрана с ней сначала ну зевать, Потом уж и грустить, потом и тосковать, И плакать, и гонцов повсюду рассылать За крестной матерью; а та, извольте знать, Чудесной силою неведомой науки Творила на Руси неслыханные штуки! - О, если бы восстал из гроба ты в сей час, Драгунский витязь мой, о ротмистр Брамербас, Ты, бывший столько лет в Малороссийском крае Игралищем злых ведьм!.. Я помню, как во сне, Что ты рассказывал еще ребенку мне, Как ведьма некая в сарае, Оборотя тебя в драгунского коня, Гуляла на хребте твоем до полуночи, Доколе ты уже не выбился из мочи; Каким ты ужасом разил тогда меня! С какой, бывало, ты рассказывал размашкой, В колете возряном и в длинных сапогах, За круглым столиком, дрожащим с чайной чашкой! Какой огонь тогда пылал в твоих глазах! Как волосы твои, седые с желтиною, В природной простоте взвевали по плечам! С каким безмолвием ты был внимаем мною! В подобном твоему я страхе был и сам, Стоял как вкопанный, тебя глазами мерил И, что уж ты не конь... еще тому не верил! О, если бы теперь ты, витязь мой, воскрес, Я б смелый был певец неслыханных чудес! Не стал бы истину я закрывать под маску, - Но, ах, тебя уж нет, и быль идет за сказку. Простите! виноват! немного отступил; Но, истинно, не я, восторг причиной был; Однако я клянусь моим Пермесским богом , Что буду продолжать обыкновенным слогом; Итак, дослушайте ж. Однажды, вечерком, Сидит, облокотясь, Ветрана под окном И, возведя свои уныло-ясны очи К задумчивой луне, сестрице смуглой ночи, Грустит и думает: Прекрасная луна! И с этой мыслью вдруг Всеведа ей предстала. Здорово, дитятко! - Ветране говорит. -- Матушка! - ответствует она. -. - Чего же, светик мой? или ты нездорова? - О нет, грешно сказать, - Иль дом ваш не богат? - Поверьте, не хочу ни мраморных палат. - Иль муж обычая лихого? - Напротив, вряд найти другого,. - Иль он не нравится?- Нет, он довольно мил. - Так разве от своих знакомых неспокойна? - Я более от них любима, чем достойна. - Чего же, глупенька, тебе недостает? - Признаться, матушка, мне так наскучил свет, И так я всё в нем ненавижу, Что то одно и сплю и вижу, Чтоб как-нибудь попасть отсель Хотя за тридевять земель; Да только, чтобы всё в глазах моих блистало, Всё новостию поражало И редкостью мой ум и взор; Где б разных дивностей собор Представил быль как небылицу... Короче: дай свою увидеть мне столицу! Старуха хитрая, кивая головой, Что делать, - мыслила, - мне с просьбою такой?. Изрядно! - наконец сказала.-. И вдруг, о чудеса! И крестница, и мать взвились под небеса На лучезарной колеснице, Подобной в быстроте синице, И меньше, нежель в три мига, Спустились в новый мир, от нашего отменный, В котором трон весне воздвигнут неизменный! В нем реки как хрусталь, как бархат берега, Деревья яблонны, кусточки ананасны, А горы все или янтарны, иль топазны. Каков же феин был дворец - признаться вам, То вряд изобразит и Богданович сам. Я только то скажу, что все материалы (А впрочем, выдаю я это вам за слух), Из коих феин кум, какой-то славный дух, Дворец сей сгромоздил, лишь изумруд, опалы, Порфир, лазурь, пироп, кристалл, Жемчуг и лалл, Все, словом, редкости богатыя природы, Какими свадебны набиты русски оды; А сад - поверите ль? - не только описать Иль в сказке рассказать, Но даже и во сне его нам не видать. Пожалуй, выдумать нетрудно, Но всё то будет мало, скудно, Иль много-много, что во тьме кудрявых слов Удастся Сарское Село себе представить, Армидин сад иль Петергоф ; Так лучше этот труд оставить И дале продолжать. Ветрана , николи Диковинок таких не видя на земли, Со изумленьем все предметы озирает И мыслит, что мечта во сне над ней играет; Войдя же в храмины чудесницы своей, И пуще щурится: то блеск от хрусталей, Сребристая луны сражался с лучами, Которые б почлись за солнечные нами, Как яркой молнией слепит Ветранин взор; То перламутр хрустит под ней или фарфор... Ахти! Опять понес великолепный вздор! Но быть уж так, когда пустился. Итак, переступя один, другой порог, Лишь к третьему пришли, богатый вдруг чертог Не ветерком, но сам собою растворился! Ну, дочка, поживай и веселися здесь! - Тут коврик-самолет она подостлала, Ступила, свистнула и вмиг из глаз ушла, Как будто бы и не была. А удивленная Ветрана , Как новая Диана , Осталась между нимф, исполненных зараз; Они тотчас ее под ручки подхватили, Помчали и за стол роскошный посадили, Какого и видо́м не видано у нас. Ветрана кушает, а девушки прекрасны, Из коих каждая почти как ты... мила, Поджавши руки вкруг стола, Поют ей арии веселые и страстны, Стараясь слух ее и сердце услаждать. Потом, она едва задумала вставать, Вдруг - девушек, стола не стало, И залы будто не бывало: Уж спальней сделалась она! Ветрана чувствует приятну томность сна, Спускается на пух из роз в сплетенном нише; И в тот же миг смычок невидимый запел, Как будто бы сам Диц за пологом сидел; Смычок час от часу пел тише, тише, тише И вместе наконец с Ветраною уснул. Прошла спокойна ночь; натура пробудилась; Зефир вспорхнул, И жертва от цветов душистых воскурилась; Взыграл и солнца луч, и голос соловья, Слиянный с сладостным журчанием ручья И с шумом резвого фонтана, Воспел; Проснись, проснись, счастливая Ветрана ! Она проснулася - и спальная уж сад, Жилище райское веселий и прохлад! Повсюду чудеса Ветрана обретала; Где только ступит лишь, тут роза расцветала; Здесь рядом перед ней лимонны дерева, Там миртовый кусток, там нежна мурава От солнечных лучей, как бархат, отливает; Там речка по песку златому протекает; Там светлого пруда на дне Мелькают рыбки золотые; Там птички гимн поют природе и весне, И попугаи голубые Со эхом взапуски твердят: Ветрана ! насыщай свой взгляд! А к полдням новая картина. Сад превратился в храм, Украшенный по сторонам Столпами из рубина, И с сводом в виде облаков Из разных в хрустале цветов. И вдруг от свода опустился На розовых цепях стол круглый из сребра С такою ж пищей, как вчера, И в воздухе остановился; А под Ветраной очутился С подушкой бархатною трон, Чтобы с него ей кушать, И пение, каким гордился б Амфион , Тех нимф, которые вчера служили, слушать: По чести, это рай! Ну, если бы теперь, - И, слова не скончав, в трюмо она взглянула - Сошла со трона и вздохнула! Что делала потом она во весь тот день, Признаться, сказывать и лень, И не умеется, и было бы некстате; А только объявлю, что в этой же палате, Иль в храме, как угодно вам, Был и вечерний стол, приличный лишь богам, И что наутро был день новых превращений И новых восхищений; А на другой день то ж. Но что это за мир? -. Лишь это вымолвить успела, Вдруг набежала тьма, встал вихорь, грянул гром, Ужасна буря заревела; Всё рушится, падет вверх дном, Как не бывал волшебный дом; И бедная Ветрана , Бледна, безгласна, бездыханна, Стремглав летит, летит, летит - И где ж, вы мыслите, упала? Средь страшных Муромских лесов, Жилища ведьм, волков, Разбойников и злых духов! Ветрана возрыдала, Когда, опомнившись, узнала, Куда попалася она; Все жилки с страха в ней дрожали! Ночь адская была! ни звезды, ни луна Сквозь черного ее покрова не мелькали; Всё спит! Лишь воет ветр, лишь лист шумит, Да из дупла в дупло сова перелетает, И изредка в глуши кукушка завывает. Сиротка думает, идти ли ей иль нет, И ждать, когда луны забрезжит бледный свет? Но это час воров! Итак, она решилась Не мешкая идти; итак, перекрестилась, Вздохнула и пошла по вязкому песку Со страхом и тоскою; Бледнеет и дрожит, лишь ступит шаг ногою; Там предвещает ей последний час ку-ку! Там леший выставил из-за деревьев роги; То слышится ау; то вспыхнул огонек; То ведьма кошкою бросается с дороги Иль кто-то скрылся за пенек; То по лесу раздался хохот, То вой волков, то конский топот. Но сердце в нас вещун: я сам то испытал, Когда мои стихи в журналы отдавал; Недаром и Ветрана плачет! Уж в самом деле кто-то скачет С рогатиной в руке, с пищалью за плечьми. Стой! стой! - он гаркает, сверкаючи очьми.-- нагнав ее, он грозно продолжал; Но, видя, что у ней страх губы оковал, Берет ее в охапку И поперек кладет седла, А сам, надвинув шапку, Припав к луке, летит, как из лука стрела, Летит, исполненный отваги, Чрез холмы, горы и овраги И, Клязьмы доскакав высоких берегов, Бух прямо с них в реку, не говоря двух слов; Ветрана ж: ах!.. и пробудилась - Представьте, как она, взглянувши, удивилась! Вся горница полна людей: Муж в головах стоял у ней; Сестры и тетушки вокруг ее постели В безмолвии сидели; В углу приходский поп молился и читал; В другом углу колдун досужий бормотал; У шкафа ж за столом, восчанкою накрытым, Прописывал рецепт хирургус из немчин, Который по Москве считался знаменитым, Затем, что был один. И всё собрание, Ветраны с первым взором: Очнулась!- возгласило хором; Очнулась!- повторяет хор; Очнулась!- и весь двор Запрыгал, заплясал, воскликнул: Слава богу! А в эту самую тревогу Вошла Всеведа в дверь И бросилась к Ветране . Ах, бабушка! зачем явилась ты не ране? -- Ты спала,. С сим словом бросилась Ветрана обнимать Супруга, всех родных и добрую Всеведу ; Потом все сродники приглашены к обеду; Наехали, нашли и сели пировать. Уж липец зашипел, всё стало веселее, Всяк пьет и говорит, любуясь на бокал: Что матушки Москвы и краше и милее?- Насилу досказал. |
||||||||||||||||||
|